Гибель мира - [42]

Но вот настал день, когда подземные воды перестали течь. Почва промерзла на большую глубину. Солнечные лучи продолжали еще нагревать воздух в жилищах со стеклянными крышами, но никакое растение не могло больше жить, так как не было воды.

Итак, приговор был произнесен.

Всюду встречая неодолимые препятствия и убедившись в бесполезности борьбы, последняя человеческая чета все-таки не сложила рук, спокойно ожидая смерти.

Омегар думал, что, может быть, на земном шаре есть еще какая-нибудь страна, где осталось хоть немного этой благодетельной воды, без которой жизнь должна была иссякнуть. Оба они уже едва могли двигаться от истощения, но тем не менее твердо решились отправиться на поиски воды. Электрический корабль еще мог лететь. И вот два последние потомка исчезавшего человечества покинули последний его город, представлявший одну сплошную могилу, распрощались навсегда с этой негостеприимной страной и отправились на поиски какого-нибудь неизвестного оазиса.

Под их ногами мелькали одно за другим древние царства мира. Они различали тут и там признаки последних очагов цивилизации, прославившихся блеском умственной жизни и теперь лежавших в виде бесконечных развалин вдоль всего экваториального пояса. Всюду царила смерть. Омегар увидел свой старый город, недавно покинутый им, но знал, что и в нем главный источник жизни уже иссяк, так что не счел нужным спускаться здесь. Так пролетали они на своей одинокой воздушной ладье над разными странами, послужившими последними ступенями истории. Везде царила смерть, везде господствовало гробовое безмолвие, всюду расстилалась ледяная пустыня. Никаких признаков лугов, никаких признаков растений, хотя бы даже полярных, не было заметно. Последние потоки воды рисовались на поверхности материков как реки на географических картах, и сразу можно было заметить, что по течению их человеческая жизнь продолжалась несколько большее время. Но и они давно уже высохли навсегда, а если иногда в глубине долины виднелось что-то в виде неподвижного озера, то это озеро было каменное, и даже само экваториальное Солнце не в состоянии было растопить этого вечного льда. Какие-то животные, напоминающие медведей, обросшие длинной шерстью, там и сям изредка встречались еще на обледеневшей земле, отыскивая себе скудную растительную пищу по глубоким впадинам. Время от времени попадались также животные из породы моржей и пингвинов, бродившие по грудам льдов, да еще немногие большие полярные птицы серого цвета, тяжело и неуклюже перелетавшие с места на место и уныло опускавшиеся на обледенелую землю.

Наши приговоренные к смерти путники нигде не нашли никакого желанного оазиса. Наступала ночь. На небе не было ни одного облачка. Несколько более теплое воздушное течение проносило их над древней Африкой, обратившейся теперь в полярную страну. Машина воздушной ладьи перестала действовать. Страдая от холода еще больше, чем от мучений голода, несчастные путешественники укрылись в глубине своей лодки, обшитой внутри шкурами полярных медведей.

Завидев какие-то странные здания, которые они приняли за развалины разрушившегося города, они опустились на землю. Перед ними оказалось основание какого-то необъятного четырехугольного здания, в котором можно было заметить признаки чего-то, напоминающего гигантские скамьи или ступени из громадных отесанных камней. По всему этому можно было еще признать в этой громадной груде камней одну из древних египетских пирамид, которая, во-первых, пережила среди беспредельной песчаной пустыни ту цивилизацию, представителем которой она являлась; затем она глубоко погрузилась под волны океана вместе со всеми странами, известными в древности под именем Египта, Нубии и Абиссинии, после чего вновь выглянула на свет Божий и была восстановлена со всей роскошью в новой мировой столице, сделавшейся центром новой цивилизации, затмившей собой блеск древних Фив и Мемфиса, и наконец теперь снова лежала в виде бесконечных развалин среди безжизненной и молчаливой пустыни. Это был единственный памятник первых веков человеческой истории, переживший ее всю, чему он был обязан своей геометрической форме.

— Отдохнем, — сказала Ева, — останемся здесь. Так как мы приговорены к неминуемой смерти, — да впрочем разве не все и не всегда были приговорены к ней? — то мне хотелось бы умереть именно здесь в твоих объятиях.

Они отыскали выбоину в развалинах и сели здесь рядом друг с другом, смотря на необъятную пустыню, расстилавшуюся перед их глазами. Молодая женщина, дрожа от лихорадки, обнимала мужа, напрягая всю свою волю в борьбе с пронизывавшим ее холодом. Омегар прижал ее к груди, стараясь согреть горячими поцелуями.

— Я люблю тебя, мой милый, но я умираю. Впрочем, нет, ведь мы не умрем! Видишь ли ты звезду, что зовет нас к себе?

В это мгновение они услышали позади себя какой-то шорох, исходивший из гробницы Хеопса и напоминавший собой шум листьев, колеблемых ветром. Невольно вздрогнув, оба они тотчас же обернулись в ту сторону, откуда исходил шум. Какая-то беловатая тень, светящаяся как будто сама собой, так как ночь была совершенно темная и не озарялась даже светом луны, скорее, скользя, чем идя по земле, приближалась к ним. Наконец она остановилась перед их изумленными глазами.