Гибель Иудеи - [16]

— Молния из такого ясного неба, добрейший Базилид?

Увидав лицо карлика, пророк отшатнулся и побледнел.

— Это ты, Габба?

Карлик скорчил насмешливую гримасу.

— Как видишь, почтеннейший из отцов, — ответил он спрыгивая на землю. — Это я, Габба, твой сын, которого ты так долго считал погибшим и так горько оплакивал. И почему ты так испугался? Уж не боишься ли ты и в самом деле, что старый Илья спустится на своей колеснице, чтобы наказать меня за дерзость? — Он лукаво подмигнул Базилиду. — Клянусь всеми богами, у которых ты уже состоял пророком, — продолжал Габба тем же тоном, — я не понимаю, чем тебя так взволновал мой неожиданный приход. Уж не похож ли я, сам того не зная, на покойного цезаря Клавдия? Правда, голова и ноги трясутся у меня, как и у него, когда он еще был жив, но, клянусь Вельзевулом и Асмодеем, язык мой не дрожит, как у него, и, кроме того не любит грибов с тех пор, как Клавдий из-за них попал в число богов[2].

Базилид смертельно побледнел и протянул вперед руки как бы для того, чтобы остановить поток страшных слов.

Но Габба продолжал:

— Не беспокойся, нежно любимый Базилид, заботливейший из всех отцов, — сказал он, хихикая, — я не думаю опустошать твою кладовую. И так у тебя мало чего осталось после смерти матушки Локусты, которая была тебе так полезна своим знанием целебных трав. Не думай также, что меня привлекла к тебе тоска по деревянному ящику[3], ведь с тех пор, как мы расстались, — прибавил он, с горькой усмешкой приподнимаясь на кончиках пальцев, — я уже так вырос, что могу сам пробиться в жизни…

— Чего же тебе нужно от меня? — спросил наконец Базилид, успокаиваясь.

— Мне хотелось только осведомиться, как поживает мой дорогой батюшка, — сказал карлик с насмешкой. — И я хотел предостеречь его по старой дружбе. Ведь еще многие не забыли, что Базилид жил некогда в Риме и с помощью своей добродетельной супруги Локусты помог любящей Агриппине устроить Клавдию божественный пир. Что, если бы в Риме узнали, что тот Базилид и святой пророк горы Кармеля одно и то же лицо! Божественный Нерон обещал высокую награду тому, кто доставит ему удовольствие познакомиться с кудесником. Он даже удовольствовался бы видом одной только головы чародея. Какой завидный отец у карлика Габбы!

Базилид вздрогнул, рука его нащупывала кинжал, спрятанный в складках плаща.

— Оставь это успокоительное снадобье, батюшка, — насмешливо сказал карлик. — Ты бы только нажил себе этим смертельного врага в лице царя Агриппы. Он знает, что Габба, его любимый карлик, отправился на Кармель обнять отца, о котором он сильно тоскует. Царь был бы в отчаянии, если бы лишился своего шута. Ну а теперь оставим шутки, — сказал он серьезнее. — Скажи, хочешь заработать кучу серебряных динариев. Дело, конечно, идет не о грибах… Я ведь пришел к пророку…

Базилид недоверчиво смотрел на него.

— Объясни мне сначала, — пробормотал он, — и если я смогу.

— Разве есть для тебя невозможное? — возразил Габба. — Но здесь неудобно оставаться. Солнце слишком печет. Пройдем лучше в твой прохладный уголок и потолкуем там в тени.

Пророк не отвечал. Разве мог он доверить тайны пещеры тому, кого сделал уродом. Он не мог ждать ничего доброго от Габбы, которого так мучил в детстве. Габба заметил его нерешительность. Он подошел ближе и стал шептать ему на ухо:

— Я ведь знаю, отец мой любит сверкающее золото и если он послушается совета Габбы, то у него будет целый кошель золота. Скорее, Базилид, идем. Мне, кроме того, нужно убедиться, что у тебя есть средства узнать волю Всевышнего относительно Веспасиана.

Пророк вздрогнул, услышав имя полководца, известного своей верой в оракулы. Он понял, что за словами Габбы скрывается чей-то план. Быть может, если он сумеет воспользоваться случаем, ему откроется неисчерпаемый источник дохода. Но все-таки его недоверие не исчезло.

— Если ты мне не веришь, — нетерпеливо сказал Габба, — так подумай, что у меня есть причины не встречаться с тобой, и если бы дело не касалось чего-нибудь очень важного… Отведи моего мула куда-нибудь и затем — он не мог удержаться от того, чтобы снова не впасть в насмешливый тон, — покажи мне святую святых твоего храма, богоспасаемый пророк!

Базилид отвел мула в тень и пригласил Габбу в пещеру. Карлик стал пытливо оглядываться, усмешка показалась на его лице.

— А, — сказал он, указывая на ворона, который все еще тянулся с безумной жадностью за куском мяса, — Зореб, старый знакомец, священный ворон, съевший тысячу лет тому назад Илью у Хритского источника. Как низко ты пал, если Базилид мог заставить тебя после смерти Агриппины приветствовать Нерона именем цезаря.

При знакомом звуке ворон встрепенулся и каркнул:

— Да здравствует цезарь!

Габба расхохотался.

— А ведь Нерон считал это тогда несомненным предзнаменованием, — продолжал он задумчиво. Почему же Веспасиану, не имевшему Сенеку в учителях, не верить этому? А, — продолжал он, увидев орлов, — Кастор и Полукс, вестники Юпитера. А вот и змеи египетских заклинателей. Я вижу, батюшка, все твои небесные знаки в хорошем состоянии, но все-таки я боюсь, Веспасиан несколько избалован богами!