Гибель гранулемы - [48]

— Не в другую страну, чай. Сыщу, коли надо будет.

— Уфф! — вздохнул Блажевич, когда грузовик вывалился на шоссе. — Гара́ з плячэ́й!

Пока ехали к новому жилью, Кузякин все гладил по головам детишек, откровенно любовался их замурзанными мордашками, наставлял:

— Вы, Петя и Коля, в квартире-то хорошо себя ведите. Не пачкайте, не сорите. Я Петю в детский сад устрою, а Коля в класс пойдет. Там, небось, хороший детский сад.

— Мы не будем баловаться, батя, — обещали мальчишки, с наслаждением хватая прохладный ветер губами.

Показывая на домны, Кузякин пояснил:

— Их тоже ваш батя монтировал. Строил, следовательно.

— И они? — показывали пальцами на соседей ребятишки.

— И они.

Выйдя из машины, Линев подхватил на руки старшего мальчика, Блажевич — младшего, а Павлу достался узел с вещами.

Впереди всех, не зная, куда девать пустые руки, шел Кузякин. Он ступал не твердо, часто оглядывался, будто все еще не верил и в новое жилье, и в то, что с ним его мальчишки.

— Ну, устраивайся, а мы поехали, — стал прощаться Линев. — Уговор не забыл?

Кузякин ответил тихо:

— Не буду… Только с тоски и пил, вот из-за них, из-за детишков.

Машина уже ушла далеко, а все были видны позади три фигуры — одна большая и две крошечных: Кузякин и его дети. Они махали машине руками, будто маленькие ветряные мельнички, в крылья которых подул пока еще слабый, но свежий ветер.

Абатурин с мягкой грустью смотрел на них и махал фуражкой. На мгновение задумался и вдруг понял, что, радуясь удаче Гордея Игнатьевича, он совсем забыл о своей беде. Может, это и к лучшему: душе, как и телу, нужен отдых.

*

В общежитии товарищей ждал сюрприз. На пустой койке сидел Рогожкин, ожидая их и попыхивая трубкой.

Увидев монтажников, комендант спрятал дымящуюся трубку в карман, встал с кровати и сказал весело:

— Я вам одного иностранца пришлю. На постой. Не возражаете?

— Кого? — поднял брови Линев.

— Болгарина. Вполне советский человек, я думаю.

— Прямо интернационал! — восхитился Линев. — Не хватает только поляков, чехов и с Кубы кого-нибудь.

— На Кубе не славяне, — улыбнулся Абатурин.

— Все равно — хорошие люди.

— А где он сейчас, болгарин? — спросил Линев.

— А у меня. Чай пьет. С вареньем. Нельзя без варенья — иностранец все-таки.

— Это, пожалуй, хорошо, — задумчиво произнес Линев. — Новый человек — хорошо. Кузякин-то ушел. Вроде пусто без него, дьявола, стало.

— Пошли, — распорядился комендант. — Новое белье вам выдам для гостя. Негоже иностранному представителю самому тряпки таскать.

Они принесли новое одеяло, свежие простыни и наволочки, мохнатое полотенце, застелили койку.

— Теперь можно, — сказал комендант. — Сейчас я его приведу.

Вскоре он вернулся с болгарином.

Это был рослый русый парень в дешевом пальтеце и в странной, по здешним местам, фуражке с ушами.

Поставив чемодан на пол, оглядел всех серыми смешливыми глазами, сказал басом:

— Здраве́йте! До́бар ве́чер!

— Добрый вечер! — поздоровались монтажники.

— Мое́то и́ме е Иван Влахов, — ткнул он себя пальцем в широченную грудь. — Монтажник. Още́ комсомолски организатор.

Подумал и уточнил:

— Секретар на первична комсомолска организация.

Засмеялся, спросил:

— До́ста?

— Довольно, — улыбнулся Линев.

Пожав на прощанье руку коменданту и сунув чемодан под кровать, болгарин достал из пиджака сначала фотографию, потом губную гармошку и, наконец, открытки с видами Софии.

Разложил все это на столе, подозвал монтажников:

— Жена ми, — кивнул он на снимок тоненькой, чуть увядающей женщины.

Потом подул в гармошку, сообщил:

— Исполнител на песни. Аз абичам руски популярни песни.

— Любит наши песни, — расцвел Абатурин.

Спросил как можно вежливее:

— А язык наш знаете?

— Не зная руски, — огорченно сознался Влахов. Но тут же тряхнул длинными русыми волосами, улыбнулся: — Да се запозна́ем!

— Конечно, — подтвердил Абатурин. — Разберемся без переводчика.

Раздав всем открытки с видами болгарской столицы, Влахов гордо посмотрел на новых товарищей:

— До́бре? Взе́мете за споме́н.

— Красиво. Спасибо за подарок.

С этим простодушным плечистым парнем было легко и просто знакомиться. Он и в самом деле оказался страстным любителем русских популярных песен, — и тут же исполнил некоторые из них на губной гармошке. Потом понудил всю комнату спеть с ним всесветно знаменитую «Катюшу».

Но когда его попросили еще что-нибудь рассказать о себе, он рассмеялся и сообщил, подмигивая:

— Я е после́дната буква от ру́ската азбука. Ка́кво ще ми возразите на то́ва?

— Не будем возражать, — усмехнулся Линев. — Значит, и о себе рассказать надо?

— Че как и́нак? — удивился Влахов.

Короче говоря, к тому времени, когда уже надо было ложиться спать, общительный болгарин выпытал у своих новых товарищей все, включая даже сердечные дела Абатурина и Блажевича.

Он хлопал молодых людей по плечу и обещал лично помочь им в их трудных обстоятельствах.

Блажевич пытался было возразить и объяснить, что у него с Катей все идет как по маслу, но Влахов погрозил кому-то пальцем и сообщил, что всякая «и́стинска» любовь — трудная любовь и без помощи надежного товарища не обойтись.

Уже ложась спать, вдруг удивленно хлопнул себя по бокам ладонями и вопросил монтажников: