Гибель Джонстауна - преступление ЦРУ - [41]

Федор Михайлович, я и члены общины сфотографировались у таблички с надписью "улица Ленина", и эта фотография хранится у меня в память о посещении Джонстауна.

Сопровождаемые шаловливой, неугомонной толпой ребят, мы вместе с Джимом Джонсом прошли чуть дальше по деревянному настилу тротуаров и осмотрели детский сад с прекрасно оборудованными площадками для игр, клуб и столовую. Везде было чисто, вдоль тротуаров на столбах были протянуты электрические провода. Нам пояснили, что в поселке имеется несколько генераторов, которые дают ток. В здании клуба мы увидели сцену, скамейки и площадку для джаз-оркестра. Здесь же находилась установка для просмотра видеозаписей. Чуть поодаль работала группа женщин. Они делали мягкие игрушки и очень приветливо встретили нас. Напротив клуба располагались служебные помещения. В одном из них, как нам пояснили, была местная радиостанция, а дальше стояли жилые постройки, сравнительно небольшие дома, окруженные забором. Все предельно компактно на небольшом участке земли. Позднее, разглядывая фотографии того места, где произошла трагедия, я все время спрашивал себя: как можно было на такой маленькой площадке разместить такое огромное число трупов. И как можно было ошибиться в подсчете? Ведь сначала называли цифру "более 400 погибших" и лишь потом, позже, "более 900"! Это было очень странно.

Осмотрев клуб, а затем подсобные помещения, мы направились в дома, где жили преимущественно пожилые люди. Я заглянул в один из них и был приятно удивлен, когда увидел там чистоту и порядок. Нас никто не ждал, и Джим Джонс ненадолго задержался с жильцами дома, объясняя пожилым женщинам и мужчинам, кто мы такие и зачем приехали.

В нескольких шагах от этих построек стояли совершенно новые, никем не заселенные домики стандартного типа. "Ждем новоселов, — пояснил Джим Джонс. — Скоро из Штатов приедет еще более ста американцев, готовых поменять американский рай на гайанские джунгли. Только вот не знаю, прорвутся ли они сюда или нет. Уж больно нас ненавидит кое-кто там, в Штатах! Даже книги, инструменты, материалы приходят сюда в испорченном, исковерканном виде. В таком же состоянии получаем мы и медикаменты, и медицинские инструменты. Это все дело рук людей из ЦРУ, — и тут же расшифровал: — Из Центрального разведывательного управления".

Мы осмотрели домик для новоселов, естественно, пустой. Дом был хорошо спланирован. Новых хозяев ждали все удобства. Вдруг в дом неожиданно забежала собачка, и это внесло оживление. Она побегала по пустым комнатам со звонким лаем на незнакомцев и проворно выскочила на улицу. Потом, несколько месяцев спустя, я узнал бедное животное. Собачка лежала мертвой среди трупов людей, оставаясь верной им и в их последний час. Я видел эту страшную фотографию, и у меня, медика, невольно перехватывало дыхание.

Нас повели в столовую. Каждому дали поднос с ячейками, где лежала еда. В каждой ячейке какое-то блюдо: овощи, салат, мясо, специи. Я обратил внимание, что у всех находившихся в столовой еда была одинаковой — ни лучше, ни хуже, ни больше и ни меньше. Члены общины обедали в двух деревянных павильонах. В одном — молодежь, в другом — престарелые. Доктор Шахт, молодой, симпатичный, несколько застенчивый человек, пояснил причину такого разделения: "Понимаете, старики едят не всегда аккуратно и опрятно, а некоторые из них соблюдают определенную диету, поэтому питаются отдельно, не хотят смущать более молодых".

"Но все едят вдоволь, и молодые, и старые, и в добавках никому нет отказа, — пояснил Джонс. — Правда, ребята?" — добродушно подмигнув, обратился он к группе подростков, только что закончивших трапезу. Ответа мы не расслышали, так как каждый ответил по-своему, но по счастливым лицам ребят было видно, что Джонс говорил правду, а лучистые с лукавинкой глаза мальчишек и девчонок лучше всякого индикатора свидетельствовали о духе безмятежного счастья и радости, который царил здесь. Я как врач могу со всей определенностью сказать: такие жизнерадостные лица бывают только у благополучных детей, над которыми не довлеет чувство страха. У входа в столовую нас окружила новая группа людей, и каждый из них и все сразу решили объясниться с нами по-русски. Они даже воспроизвели какой-то диалог, утверждая, что он из Чехова. Восторгу ребят не было предела, когда Джим Джонс начал представлять наиболее "выдающихся" из них. "Этот вот, — кивнул он на кудрявого в веснушках паренька, — наша восходящая эстрадная "звезда". Он прекрасно поет, и вечером вы сможете послушать его пение. А этот превосходно играет на банджо! Как будто играет на этом инструменте с рождения, — и потрепал по голове чернокожего шалуна, глаза которого сияли от восторга. — А эта девочка красиво вышивает, я покажу вам ее работы", — пообещал Джонс.

Было нестерпимо жарко, в воздухе ощущались капельки подогретой солнцем влаги. Джонс устал. Утомились и мы. Он извинился перед нами и честно сказал, что хотел бы отдохнуть. Мы, естественно, не возражали и договорились увидеться с ним на следующий день, провести медицинский осмотр и консультации. "Обязательно сходите на наш концерт, — сказал нам на прощанье Джим Джонс. — Спокойной ночи!".