Гибель богов - [7]

− Так нечестно! − подтвердила Белая.

Тоха только хмыкнул.

− Давай, Гриш, читай, что у тебя получилось, − сказала Дана. − Сейчас увидим, кто каким видит мир. А заодно проверим, правильно ли вы все усвоили.

Гришка прикрыл на мгновение глаза, вспоминая строчки стихотворения. Целую неделю он писал его, перебрав сто вариантов. Слова с трудом складывались в единое целое, хотелось сказать еще точнее, красивее, но не получалось. Временами он словно ощущал под ногами дорогу, − она вела его, и строки укладывались одна за другой, но почти сразу же дорога исчезала, уходила из-под ног, налетал туман − и становилось непонятно, куда рулить, про что писать. В конце концов он все же привел стих в одно целое, и хотя, на его взгляд, во многих местах сияли дыры и заплатки, но всё-таки это было единое, законченное, готовое.

− Когда бездонная зима покрыла саваном поля, − начал Гришка, − когда уснули жизнь и смерть и затаилася земля, и черный замок утонул в сугробах снега и тоски, и мрачный холод тихо сжал прозрачным инеем виски…

Он читал строчку за строчкой, он помнил их все наизусть, потому что слишком долго мучил каждую из них, они были родные ему, пусть и несовершенные по своей сути. Он описывал тот удивительный мир, описанный в книге, так поразивший его: мир почти бесконечной зимы, где люди вынуждены, словно медведи, впадать в спячку на полгода, где затерялся среди бескрайних лесов одинокий замок, и где благородный принц, у которого во власти осталась всего-то маленькая деревенька, смотрит из окна башни, из окна старой библиотеки, на уходящий в бескрайнюю даль лес, и пытается понять, в чем же смысл этого мира…

– … И гибнут все, и друг и враг, и по пятам крадется мрак, – произнес Гришка последние строчки, – и стертый мир кричит: «Постой! Ты не уйдешь! Ты мой! Ты мой!» В последнем горестном рывке достигнув дом, где жил и пел, находит он лишь стон и боль и ледяные камни тел, и в страхе, загнанный как зверь, он постигает свой удел…

Немного обалдевший от собственного прочтения, Гришка перевел дух и посмотрел на ребят. Спайдер показал ему большой палец: классно!

– Черт, Гриш, здорово! – взволнованно сказала Дана. – Мне понравилось! Про ошибки, я думаю, ты лучше меня знаешь, не знаю, стоит ли и говорить. Я чувствую, что они вызваны только лишь отсутствием опыта… – она вдруг замолчала, словно не зная, что сказать, но тут же продолжила: – Но классно! – Она оглядела ребят. – Ну как вам? – Задержалась взглядом на Децле и улыбнулась: – Давай, Данил, выскажись!

Децл потер горбатый нос.

– Классный стих, – согласился он. – Но неправильный всё равно!

Все прыснули. Гришка был так взволнован, что слова Децла воспринял спокойно. Он сел обратно на место, дыхание, пробежавшее стометровку, начинало приходить в себя.

– В чем неправильный? – спросила Дана у Децла.

– Ну-у-у…– опять протянул Децл. Глаза его задумчиво зашагали из стороны в сторону, и, подумав, он ответил: – Та же самая бодяга: тяжелая жизнь, какие-то испытания, очень мрачно всё… Зачем грузиться-то? Не понимаю! Ну жизнь и жизнь, ну да, всякое случается, так что сейчас, ходить и плакать? Можно же найти себе занятие по душе и не маяться.

– Ага, там люди погибают, а ты на сноуборде будешь кататься! – возмутилась Лиза.

– Ты прям как мама моя говоришь, – обернулся к ней Децл. – Ну точь-в-точь!

– Ну значит, правильно твоя мама говорит! – убежденно ответила Лиза.

Аура прыснула:

– Прикольно! Вот видишь, Децл, не волнуйся, нормальная у тебя мама, – Лиза подтверждает!

– А что? – не поняла Лиза. – Да, всё правильно!

– Да не правильно это! – возразил недовольный тем, что с ним не соглашаются, Децл. – Всё равно не правильно! Мир у нас – это не отделение Красного Креста и не хостел. Да, в мире есть всякое, но не надо делить его на больных и на здоровых, которые должны этим больным помогать! Давайте уж тогда половине населения наденем белые халаты и превратим всю планету в госпиталь: одна половина будет другую лечить. Это же дурдом!

– Так и скажи, что тебе наплевать на всех, – сказала Аура.

– Ну так и иди в медсестры, – ответил ей Децл, – будешь судна выносить за больными, старушек купать. И, кстати, сотик свой продай и купи на эти деньги лекарства для бездомных…

– Подождите! – Дана подняла руку, прерывая спор. – Вы мне сейчас тут гражданскую войну устроите. Давайте, всё-таки, мир на половинки мы делить не будем, он слишком многообразный, чтобы вот так легко поделиться.

– Ну вот! – довольный сказал Децл. – Я же говорю, что это дурдом…

– Подожди, Данил! – оборвала его Дана. – Многообразие мира отнюдь не означает отсутствие гуманности и понятия долга, не говоря уже о таком свойстве, как человечность.

– Это что значит? – иронично поинтересовался Спайдер. – Мир во всем мире? Помогай ближнему своему?

– Бредятина, – пробурчал Тоха в парту. – Давайте не будем эту бодягу обсуждать, прямо тошно…

– Эк вас разбирает! – удивилась Дана. – Словно кто-то вас принуждает прямо сейчас рубашку с тела снять и отдать ближнему. У нас тут, слава богу, все здоровые, и прямо здесь и сейчас от вас благотворительности никто не ждет. Однако, Антон, – обратилась она к Тохе, – если врач зашьет тебе порезанную руку или наложит гипс, я думаю, ты не станешь тошнить на него за это, верно?