Гибель Айдахара - [74]

– Если бы жизнь человека никогда не прерывалась, она бы потеряла смысл. Жизнь оценивается не прожитыми годами, а делами, которые успел совершить человек. Хан Темир-Кутлук прожил недолгую, но славную жизнь. Он ушел туда, куда не доехать даже на самом сильном и быстром коне и откуда не возвращаются люди, как бы ни тосковали о них близкие и друзья. Пусть мягкой будет для тебя земля, славный Темир-Кутлук! Прощай!

Недолго пустовал ханский трон. После семидневных поминок Едиге поднял новым ханом Золотой Орды мирзу Шадибека.

Едиге не спешил уезжать из ханской ставки. Подолгу сидел он в юрте Шадибека, беседуя о делах Золотой Орды.

Его тревожили замыслы Хромого Тимура. Как правило, Тимур говорил одно, а делал другое. Могло случиться, что он направит свои полки не на османских тюрок, а совсем в другую сторону, то есть в степи Дешт-и-Кипчак.

Однажды Едиге сказал:

– Надо отправить послов к Хромому Тимуру и выразить ему наши дружеские чувства.

Шадибек согласился.

– Хорошо придумано, – сказал он. – Мы отправим послов от твоего и моего имени. Надо сообщить Тимуру, что ханом Золотой Орды являюсь теперь я…

Едиге от последних слов Шадибека передернуло. Не слишком ли рано почувствовал этот человек себя ханом? Как и прежде, эмир не собирался выпускать власть над Ордой из своих рук, но он решил пока не показывать своего недовольства.

– Пусть будет так, – сказал Едиге сухо.

Так! Но чтобы Шадибек все же почувствовал, кто настоящий хозяин, надо нанести ему сильный удар.

– Пусть сегодня ночью, – буднично и просто сказал эмир, – в мою постель приведут младшую жену Темир-Кутлука…

Удар был рассчитан точно. По старомонгольским законам, эта женщина принадлежала теперь Шадибеку и после сорокадневных поминок по покойному Темир-Кутлуку должна была стать его женой.

Хан побледнел. Это было страшное унижение.

– О ком вы говорите? – хрипло сказал он.

Не отводя от Шадибека холодного, пронзительного взгляда, Едиге повторил:

– Младшую… Самую младшую… Красивую…

Хан опустил глаза:

– Хорошо.

Разговор больше не получался, и Шадибек, поднявшись, вышел из юрты.

Едиге с усмешкой посмотрел ему вслед.

– Ох, как трудно быть ханом Золотой Орды… – сказал он вслух.

Когда воин втолкнул к нему в юрту женщину, эмир сначала не узнал ее. Лицо женщины было суровым, глаза гневными, брови нахмурены.

– Постели постель, – приказал Едиге.

Женщина прямо и твердо посмотрела ему в лицо:

– Зачем? Разве ты не знаешь, что я шиитка и не могу лечь в одну постель с мужчиной, если он мне не муж?

Эмир рассмеялся:

– По-твоему не будет!..

Женщина отступила на шаг.

– Не подходи! – в руке ее сверкнул широкий узбекский нож.

Едиге нахмурился. Он не привык, чтобы ему отказывали, когда он чего-то хочет.

– Ты хорошенько подумай.

– Мне не о чем думать! Так велит поступать бог!

Эмир вдруг стремительно бросился к женщине, вывернул ей руку, и нож отлетел далеко в сторону. Он повалил ее на кошму и прямо у входа взял ее.

* * *

Шадибек не находил себе места. Едиге опозорил его своим требованием, но и отказать, не подчиниться эмиру не мог. Минуло всего несколько дней, как Едиге сделал его ханом. Все войско, вся сила в руках Едиге: захочет – другого поставит ханом. Поэтому надо пережить этот позор, сделать вид, что ничего не произошло.

Шадибек позвал к себе начальника стражи – молчаливого, преданного джигита.

– С наступлением ночи, – сказал он, – отведешь младшую жену Темир-Кутлука в юрту эмира… – И, подумав немного, добавил угрюмо: – Дождешься, когда она выйдет оттуда, и… привяжешь ее к хвосту необъезженного коня. Я не хочу, чтобы мои глаза когда-нибудь увидели вновь эту женщину…

Воин поклонился и молча исчез из юрты.

Обида, ярость не покидали Шадибека, не утихали, и оттого не было сна. Он ворочался на своем ложе, старался не думать о происходящем. Только перед рассветом услышал он, как промчался где-то за аулом испуганный конь, выбивая копытами бешеную дробь.

И сразу на душе стало легко. Больше не было свидетельницы его позора.

По усталому виду хана Едиге понял, что тот провел эту ночь без сна. Мелькнула мысль, не слишком ли он быстро и грубо решил подчинить себе Шадибека, смять его волю? Не обернется ли это затаенной злобой, не помещает ли в будущем править Ордой? Но разум подсказывал, что новоиспеченный хан не настолько глуп, чтобы из-за женщины стать врагом ему, своему покровителю.

* * *

Весть о том, что новым ханом Золотой Орды по воле Едиге стал Шадибек, вызвала у Хромого Тимура приступ ярости. Правитель Мавераннахра в это время находится в Герате, но и сюда доходили вести, что Орда вновь начинает крепнуть, собирать войско. Тимуру не нужны были пустынные степи Дешт-и-Кипчак, но и не хотел он иметь рядом с собой соседа, который всегда отличался вероломством и только выжидал удачного момента, чтобы вцепиться зубами в полу халата. Эмир решил, что настало время вновь двинуть свои полки на Золотую Орду, чтобы не дать ей возможности превратиться вновь в серьезного соперника и врага. Мысль эта с каждым днем все больше занимала Тимура.

Но в это время в Герат неожиданно прибыли золотоордынские послы. Они привезли эмиру в подарок прекрасных кречетов и ласковые слова от своего нового повелителя хана Шадибека и Едиге.