Гибель адмирала Канариса - [10]

Дочь мелкого голландского ремесленника, воспитывавшаяся после смерти матери у дальних родственников, она, бесприданница, в двадцать лет вынуждена была стать супругой сорокалетнего капитана колониальных войск Рудольфа МакЛеода. Да и познакомилась с ним Маргарет по брачному объявлению, понимая при этом, что супруга офицеру понадобилась только потому, что он получил должность коменданта небольшой береговой крепостушки на одном из индонезийских островов и не желал, чтобы детей ему рожала ост-индийская аборигенка.

«Офицер, состоявший на службе на Индийских островах, хотел бы познакомиться с молодой девушкой с целью заключения брака». На что можно было рассчитывать, откликаясь на такое брачное объявление незнакомого мужчины, на двадцать лет старше ее? Знал теперь Канарис и о том, что Маргарет успела стать матерью двоих детей, однако сынишка умер то ли от малярии, то ли еще от какой-то колониальной хвори, а дочь отобрал у нее бывший муж по решению суда. Говорят, он сумел доказать, что Мата Хари ведет образ жизни, недостойный истинной христианки, часто выпивает, да к тому же множество раз изменяла ему в супружестве. Наверное, ему не так уж и трудно было убедить судей в том, что женщина, зарабатывающая себе на хлеб исполнением каких-то странных тубильских танцев, к благоверным христианам принадлежать не может. Тем более что происходил этот судебный процесс уже в патриархально-богоугодной Голландии, куда бывший комендант крепости, так и не сумевший сделать настоящую армейскую карьеру, вернулся после своего выхода в отставку.

Когда Вильгельм сообщил, что ему известно о судьбе ее детей, Мата оскорбилась.

— Какая беспардонная ложь! — произнесла она возмущенным тоном и прервала любовные утехи.

— То есть на самом деле детей у вас не было? — как можно деликатнее поинтересовался Канарис.

— Почему же не было? Ты что же, считаешь, что я не способна рожать наследников? Кому угодно, даже тебе, Маленькому Греку. — На сей раз это свое «Маленькому Греку» Маргарет произнесла с особым снисхождением.

— В голову не приходило предаваться подобным сомнениям.

— Неправда, ты в этом убежден, поскольку, заполучив мое досье, узнал, что твоя Мата Хари на целых одиннадцать лет старше тебя. Разница в возрасте — вот что тебя шокировало!

В принципе Маргарет была права: во время знакомства он понял, что женщина явно старше его, но даже предположить не мог, что разница в возрасте окажется столь существенной. Однако признаваться в этом не спешил.

— Ваш возраст, Мата, меня не шокирует, — как можно спокойнее и убедительнее произнес двадцативосьмилетний морской офицер. — Мне, моряку, приходилось затаскивать в постель и более… солидных женщин. К тому же вы все еще свежи, как юная богиня.

— Лжешь ты все… Однако слышать это приятно. И на всякий случай запомни: никакой суд не заставил бы меня отдать свою дочь этому колониальному пьянице и распутнику.

— Считайте, что навсегда убедили меня в этом.

— У меня действительно было двое детей. Было-было! — нервно зачастила она. — Как у всякой порядочной богобоязненной женщины.

— Разве я подверг эту версию сомнению? — вкрадчиво спросил Канарис.

— Вслух не подвергал, однако не поверил. Чутье подсказывает: не поверил.

Канарис внимательно присмотрелся к выражению ее лица: как всегда, оно оставалось красивым и цинично-холодным. После знакомства с Маргарет образ этого полуовального, со смугловатой кожей личика неотступно преследовал Канариса, являясь ему в вечерних и предутренних полубредовых видениях с маниакальной навязчивостью. В ее ангелоподобном лице — с точеным римским носиком, слегка раскосыми, цвета перезрелой сливы глазками и высокими черными бровями вразлет — просматривалось что-то иконостасное; стоило запечатлеть его кистью церковного живописца, и можно было озарять его мифической благодатью любой христианский храм. Впрочем, теперь ореол святости просматривался в этом облике все реже, предательски открывая Канарису свое рисованное кукольное бездушие, припудренное налетом бездумности.

— Хорошо, что это чутье хоть понемногу просыпается в вас, Маргарет. Разведчику оно крайне необходимо. Особенно женское.

— И потом, вы назвали это мое сообщение «версией». Когда женщина говорит, что у нее было двое детей, то при чем здесь Версия?

— В таком случае, поведайте, почему о своих детях вы говорите в прошедшем времени.

— Потому что их отравила служанка, любовница моего бывшего супруга.

Вильгельм взглянул на нее, как на вещающую с паперти храма городскую юродивую, однако ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Отравила-отравила, причем самым садистским, мучительным способом! И не смотрите на меня так. Вы опять не верите мне, Канарис?!

— Не заставляйте меня после каждой высказанной вами версии клясться на Библии, — сухо предупредил ее капитан-лейтенант.

— Ну, как знаете, — мгновенно умиротворилась танцовщица. — История давняя, а шрамы сердца вспарывать не стоит. Тем более — на любовном ложе.

— Пощадим же самих себя и шрамы наших сердец, — оценил ее благоразумие Канарис.

Маргарет лукаво взглянула на него и вновь потянулась рукой к «источнику жизни». Служанка-отравительница и муж-предатель были преданы забвению.