Гианэя - [37]

Теперь он мог говорить с ней. Правда, не более как о самых обыденных вещах. Но и это уже кое-что. Триста слов, бывших в его распоряжении, могут что-то дать, если их как следует использовать.

Муратов не сомневался, что Гианэя будет говорить с ним не так, как с другими. Быть может, более откровенно. Недаром же несколько раз за это время гостья выражала желание встретиться с тем, кто доставил ее на Землю; его имени она не знала.

Все говорят, что между Гианэей и Мариной существует внешнее сходство, что он сам еще больше похож на гостью Земли. Может быть, именно в этом кроется причина явной симпатии Гианэи к своей переводчице, ее настойчивого желания увидеться с ним самим? Тогда еще больше шансов, что Гианэя ответит на его вопросы.

Пришелица из другого мира очень изменилась за это время. И изменилась к лучшему. Она стала заметно общительней, не отстранялась от людей, охотно обменивалась рукопожатием с теми, кто не возбуждал в ней непонятной антипатии, как например люди небольшого роста, которых она, по-видимому, не переносила. Она стала подвижней, живее, охотно участвовала в спортивных играх, постепенно начинала интересоваться жизнью Земли. Легерье не назвал бы ее сейчас гордой и высокомерной.

Но она по-прежнему молчала обо всем, что касалось ее прошлого, истории ее появления на Гермесе.

Именно это и послужило причиной тому, что Муратов избегал встречи с ней.

Тогда, после прилета на Землю, Муратов вскоре покинул Гианэю. Да и что ему было делать возле нее? Он вернулся к своим обычным занятиям. Но интерес к необычному событию, в котором ему пришлось сыграть такую большую роль, не оставлял его все полтора года. Он внимательно следил за всем, что касалось Гианэи, знал все, что делала гостья, даже лучше, чем знали другие люди. Ведь его сестра постоянно находилась возле Гианэи и часто говорила с братом по радиофону.

На следующий же день после прилета Гианэя сумела объяснить Марине, что хочет переменить одежду, — попросила изготовить такую же, какая была на ней, но белого цвета.

Ее желание было исполнено тотчас же.

С тех пор гостья неизменно ходила вся в белом. Ни разу не надела она своего золотого платья, но тщательно хранила его, всюду возя с собой.

Муратов занес этот факт в достаточно уже длинный список загадок, заданных Гианэей людям Земли.

В чем дело? Что могло послужить причиной? Почему гостья так внезапно и спешно рассталась с золотым одеянием? И случайно ли выбрала она белый цвет?

Не было ли тут связи с необъяснимой переменой, которая произошла с Гианэей, когда она вышла из корабля?

Становилось очевидным, что появление Гианэи на Гермесе в золотой одежде было не случайно. Это имело какой-то смысл. Какой? Этого нельзя было угадать, совершенно не зная обычаев и традиций, существовавших в неведомом мире, откуда явилась Гианэя.

В очередном разговоре по радиофону Марина сказала брату, что белый цвет очень идет Гианэе.

— На солнце, — сказала она, — он делает почти незаметным зеленый оттенок ее кожи. Она становится коричневой, как от загара.

— И ты предполагаешь, что Гианэя сделала это только потому, что хотела скрыть зеленость? — спросил Муратов.

— Мне кажется, что это именно так, — ответила Марина. — Не забывай, что она женщина.

Муратов рассмеялся. Столь простое объяснение загадки казалось ему совершенно неправдоподобным. Гианэя привыкла к зеленому оттенку кожи, это обычный цвет, свойственный всем людям на ее родине. Почему же он может казаться ей некрасивым настолько, чтобы стараться скрыть его?

Нет, тут что-то другое!

И возможная связь Гианэи с теми, кто послал к Земле спутников-разведчиков, продолжала интересовать не только Муратова, но и всю «Службу космоса». Спутники все еще не появлялись. Если они ушли на очередной перерыв, то он продолжался уже почти четыре года. Шестая лунная экспедиция была последней. Было признано нерациональной тратой сил искать то, чего, возможно, и нет.

Если Гианэя действительно соплеменница «хозяев», то только она могла поднять завесу над космической тайной.

Часть вторая

1

При всем уважении к собеседнику Муратов не смог удержаться от смеха. Обиженное и недоуменное лицо Болотникова, совсем детская жалобная нота, прозвучавшая в его голосе, были комичны.

— Так и знал, — ворчливо сказал профессор. — Все смеются. А для меня здесь ничего смешного нет.

— Простите, — ответил Муратов. — Я не хотел вас обидеть. Но вы должны согласиться, что все это не только непонятно, но и немного смешно. Подобные причуды взрослого человека, да еще космонавта, просто нелепы. Но ничего, это дело поправимое.

— Не понимаю вас.

— Просто с Гианэей никто никогда не говорил на эту тему. Ей надо объяснить, что она напрасно обижает людей. Видимо, ей самой это не приходит в голову. Я постараюсь это сделать.

— Вы думаете, она прислушается к вашим словам?

— Надеюсь.

— А я сомневаюсь. Антипатия Гианэи к людям небольшого роста, по-видимому, имеет какую-то причину. Это не причуда, как вы сказали, а что-то совсем другое, более глубокое и сильное. Это у нее в крови.

— Вот именно. И ей надо сказать, что она находится на Земле, а не у себя на родине. Она должна понять, что люди Земли, высокого они роста или низкого, равноценны. И что ей не следует переносить на Землю обычаи… — Муратов вдруг осекся. — Послушайте, — сказал он, — ведь из этого факта можно сделать интересный вывод. Как это никому не пришло в голову? Если все соплеменники Гианэи такого же роста, как она сама, то откуда же могла возникнуть ее антипатия?