Гейши. История, традиции, тайны - [7]

Омон сейчас

Сейчас на Омон (Главных воротах) кистью Фукути Гэнъитиро (знаменитого драматурга), более известного под своим литературным псевдонимом Оти Кодзи, начертаны следующие иероглифы:

春夢正濃滿街櫻雲。秋信先通兩行燈影 «Сюмму масса-ни комаяка нари мангай-но оун. Сюсин саки-ни цудзу рёко-но тоэй», или в свободном переводе: «Мечта о весне, когда все улицы полны цветущей вишни.

Осенняя пора, когда по сторонам улиц стоят зажженные фонари».

Это стихотворение представляет собой панегирик, составленный из четырех предложений по четыре иероглифа в каждом. Такие белые стихи были очень популярны в эпоху китайской династии Цинь. Глубину смысла, которую передают эти шестнадцать знаков, невозможно постичь непосвященному и также почти невозможно передать полноту смысла в переводе. Слова, которые в переводе звучат: «Мечта о весне, когда все улицы полны цветущей вишни», имеют отношение к традиции посадки вишен прямо по центру Накано-тё от Главных ворот (Омон) до Суйдодзири. Вишни находятся в полном цвету примерно в 1-ю неделю 3-го месяца (это по старому календарю — теперь это апрель), и, если смотреть ночью на перспективу улицы, которая подсвечена тысячами ярко раскрашенных фонарей и сияющими электрическими лампами, кажется, что весь квартал утопает в цветах. Марево цветов кажется плотным пушистым облаком, покрывающим деревья водопадом весенней красоты, а яркие наряды несчастных женщин и прохожих создают впечатление калейдоскопа. Зрелище странное и одновременно пленительное, вызывающее ощущение ожившего сна. В одном из стихотворений женщины Ёсивара уподобляются «буйно цветущим ночным вишням», а их притягательность, в другом стихотворении, выражена так: «Ночные цветы вишни становятся утренними, а затем вновь ночными». А в еще одном стихотворении говорится о «Накано-тё, где буйно цветут ночные вишни (куртизанки)».

В этом есть двусмысленность, поскольку речь идет не только о цветущих вишнях Накано-тё, но присутствует намек на то, что веселье и удовольствия можно найти в «Весенней мечте, городе населенном прекрасными и чувственными женщинами, привязанность к которым их любовников подобна смешению цветов вишни». В стихотворении также присутствует косвенная аллюзия на эпизод из жизни одного из китайских императоров[1 Ши Хуанди (259—210 до н. э.), строитель Великой Китайской стены.], прославившегося соломоновским стилем управления государством, любовью к прекрасному полу и гаремом из восхитительно красивых девиц, который он держал в Пусане. Слова «Осенняя пора, когда по сторонам улиц стоят зажженные фонари» относятся к обычаю вывешивать торо (фонари) на фасадах чайных домов Накано-тё в течение одного месяца, начиная с первого дня 7-го месяца (по старому календарю). Поначалу эти торо вывешивались в качестве подношения душе Тамагику — популярной куртизанки прошлых лет. Если во время этого фестиваля зайти в главные ворота, можно увидеть прекрасную перспективу из горящих фонарей. Некоторые из этих фонарей расписаны известными художниками и представляют собой произведения искусства. Эффект от зрелища усиливается во много раз искусственными цветами, развешанными между фонарями. Говорят, что приближение осени предвещают своим криком дикие гуси, но также говорят, что осень предвещают фонари на Наканотё во время праздника мертвых. Кроме того, вид этих фонарей напоминает прохожим строки старинного стихотворения: «Увы! Это ночь, когда мертвая Тамагику приходит посмотреть на торо».

Почему поход в Ёсивара называли «тё-э юку»

В книге «Ёсивара окагами» («Большое зеркало Ёсивара») сообщается, что расхожее в прежние времена выражение «тё-но юку» (пойти в тё), означавшее «пойти в Ёсивара», появилось следующим образом. Раньше улицы Ёсивара были проложены в форме креста, но позже один из входов был закрыт и крест превратился в подобие китайского иероглифа «тё» 丁, отсюда и название. Позднее оно изменилось, и сейчас люди говорят о походе в Ёсивара «нака-э юку» (пойти внутрь).

Классы публичных домов

В прежние времена публичные дома классифицировались в зависимости от их местоположения и репутации их обитателей. Как будет рассказано ниже, проститутки когда- то делились на таю, косидзёро, цубонэ, сантядзёро, умэтядзёро (или байтядзёро) и киримисэдзёро. В соответствии с этой классификацией публичные дома делились на таюмисэ, косимисэ, цубонэмисэ, сантямисэ, умэтямисэ (или байтямисэ), киримисэ и т. д. Впоследствие таюмисэ и косимисэ стали называть ёбидаси, а вместо умэтямисэ появились так называемые дзасикимоти и хэямоти. После эры Кансэй (1789—1800) появились следующие классы публичных домов: 1-й класс — омагаки, 2-й класс — хаммагаки, 3-й класс — дайтёкомисэ, 4-й класс — когоси, 5-й класс — киримисэ и т. д. Куртизанки в ранге ёбидаси, хирусан и цукэмаваси относились к омагаки, в то время как дзасикимоти и хэямоти состояли при дайтёкомисэ.

Архитектурный стиль, использовавшийся при возведении цубонэмисэ, детально описан в «Добо гоэн». В той же книге отмечено, что основные архитектурные черты сантямисэ совпадали с фуроя, находящимися в городе. После эры Кансэй (1789—1800) класс публичного дома определялся высотой клеток. Самые высокие магаки достигали потолка, самые низкие были высотой всего около 70 см. Планки на решетках омагаки (первоклассных заведений с решетками, доходящими до потолка) были шириной в 20 см и выкрашены красным. Сами дома были обычно размером 13 на 22 кэн (23,5 на 39,8 м). Решетки в заведениях более низких разрядов были, напротив, всего в 7,6 см шириной, и поэтому такие дома называли когоси (узкие решетки). В заведениях самого низкого класса планки располагались горизонтально, а не вертикально. Такие различия продержались до момента либерализации всего предприятия в 5-м году Мэйдзи (1872), и с тех пор публичные дома стали делиться на омисэ, тюмисэ и комисэ (большие, средние и малые заведения).