Гей, на Запад! - [21]

Основываясь на нелепом наряде и на том, что Боб не стал бы якшаться с незначительным человеком, Сандрина решила, что Б. П. по крайней мере рок-музыкант, не из самых известных, не с обложки «Роллинг стоуна». Когда они выкурили косяк в качестве замены спиртного, Б. П. почувствовал, что будут осложнения — такой забористой травы он еще не пробовал. Он обиделся, когда Сандрина включила телевизор, но она сказала: «У стен есть уши», объяснив, что иммиграционное ведомство сидит у нее на хвосте. Во Франции она жила в шато, но в «Amerique» вынуждена скрываться от неофашистского правительства в мотеле. Совсем отказаться от своей легенды она не могла, но главным ее мотивом было получение не зеленой карты, а тысячи долларов, которые задолжал ей Боб за сексуальные услуги. Не будет ли Б. П. настолько джентльменом, чтобы покрыть долг друга бедной девушке? «Я должен подумать», — сказал он в кулак как в микрофон. Конопляный дым уже клубился в его мозгу, и совет молодых йогов «слушай свое тело» представлялся сейчас не слишком привлекательным. У него на глазах Сандрина переоделась в более удобный наряд — мягкое полотняное платьице, доходившее до середины бедер. Говядина в животе у Б. П. забеспокоилась и стала мычать. Сандрина сняла с него шляпу и, отскочив, словно ее ткнули стрекалом, объявила, что более уродливой шевелюры на свете не найти. На его счастье, она опытный косметолог. Она отвела его в ванную, велела нагнуться над унитазом и коротко, до щетины, остригла ножницами. Ему это было безразлично, но при виде слоя волос на воде он вспомнил библейского Самсона, остриженного Далилой. Когда она спустила воду, покрытый волосами водоворот оказался похож на коровью задницу. Операция закончилась голубым ополаскивателем, и тут Б. П. вспомнил вещий сон Делмора о том, что он вернется с жуткой прической! Господи, загадочная штука жизнь. Они обнялись перед большим зеркалом в ванной, и Сандрина выпустила из заточения его конец. Он казался чужим и далеким, тычась в ее теплое полотняное платье в поисках мишени. «Non, non, поп», — шептала она, направляясь к кровати. Они улеглись по-старинному, валетом, в позиции, которую она предпочитала, по словам Боба. В наркотическом тумане ему все годилось, а эта восхитительная дева, несомненно, знала свое дело. Без глухого воздействия пива, мяса и марихуаны все кончилось бы вмиг. Мир казался темным, поэтому он открыл глаза и между двумя округлостями ягодиц увидел в телевизоре Винсента Прайса. Это был очень старый фильм ужасов с парашютами, которые не раскрывались, — подходящая метафора для его жизни. Делмор жаловался, что в современных авиалайнерах не обеспечивают парашютами. Она стукалась о его подбородок, и он чувствовал, как ее руки движутся по его икрам, щиколоткам к единственному, что на нем надето, — к носкам. Пальцы добрались до ступней, как раз когда аэроплан Винсента колыхался в облаках между ее полушариями, и она пробулькала: «Подарок для Сандрины, мерси». В момент разрядки, стащив носки и отшелушив две полусотенные, она закричала: «Ах ты дармоед!» Она вскочила со слезами на глазах и затрясла жалкими купюрами, которых он ей, в сущности, не дарил. Пока он быстро одевался, она угрожала призвать мафию — он что-то смутно слышал о мафии, но сейчас, в постнаркотической паранойе, возможным представлялся любой ущерб. До сих пор, а ему уже было сильно за сорок, он не представлял себе, что половой акт может подействовать угнетающе. Когда Б. П. натягивал брюки, она полезла за бумажником, который он предусмотрительно оставил в своей комнате, и оба снова повалились на кровать. Лежа ничком, она лягалась и притворно рыдала, а он встал и решил, что это самый прелестный зад в его жизни, и настроение у него ощутимо улучшилось. Когда он подошел к двери, взялся за ручку и кинул на Сандрину последний взгляд, она умоляюще протянула руку за добавкой наличных — ничуть не менее привлекательная, чем давешняя божественная артистка на студии. У себя в комнате он выпил полтора литра из своей ценной водяной заначки и без единой мысли уснул.

Телефон зазвонил в одиннадцать двенадцать утра. Б. П. уже лежал с открытыми глазами и думал о мудрой присказке Фрэнка: «Куда ты пришел, там ты и есть». Можно ли оспорить проницательность этого наблюдения?

— У нас рандеву с судьбой. Настроение великолепное. А у тебя? — Боб говорил так громко, что у Б. П. зазвенело в ухе. После изречения Фрэнка он стал обдумывать слова молодых йогов насчет того, что глаза и руки есть повсюду на теле и во всем теле, — это значило, что у тебя большие резервы, только захоти их использовать. У этой пары изречения были в большой чести — приклеены и прикноплены по всему дому.

— Б. П., ты тут? — Боб слышал его дыхание, но и только.

— Да. Я задумался.

— Ты встретился с красивой Сандриной?

— Можно сказать, да. Ты веришь в эволюцию?

— Все верят, кто видел «Планету обезьян», но что это тебя разобрало?

— Я подумал, не может ли быть так, что происходишь от медведя, а не от обезьяны?

— Не думаю, но наука не мой конек. Дело не отменяется?

— Нет. Если согласен, давай двинем на рассвете. Шарон сказала, что это в получасе езды.