Геворг Марзпетуни - [7]

— Врагов, которых ты не знаешь?

— И которых я желал бы никогда не видеть в этом замке.

Княгиня Марзпетуни, глядевшая на него с материнской нежностью, пришла в восторг от этих слов.

— Ты прав, мой дорогой, однако один из таких врагов находится сейчас в нашем замке, — сказала царица с притворной серьезностью.

— Его имя?! — горячо воскликнул Гор.

— Притаившись в одном из внутренних покоев, он ждет удобного случая, чтобы нанести нам удар.

— Но кто же это? — нетерпеливо спросил юноша.

— Княжна Шаандухт…

Юный князь вспыхнул, а царица и княгиня рассмеялись.

— Откуда ты? Надеюсь, с добрыми вестями? — спросила затем царица.

— Да, вести неплохие, — ответил князь. — От католикоса прибыл второй гонец и сообщил, что его святейшество передумал. Он сюда не приедет.

— Почему?

— Этого гонец не сказал. Ворота крепости были заперты, я говорил с ним из окна башни.

Лицо царицы омрачилось. «Желала бы я знать, что заставило католикоса, ехавшего ночью в Гарни, изменить свое решение, — подумала она. — Может быть, он получил неприятные известия из Утика или узнал о скором наступлении врага?»

— Почему ты назвал это известие приятным? Разве тебя не радовал приезд его святейшества? — спросила царица.

— Нет, повелительница, — отрывисто ответил князь.

— Странно… — сказала Саакануйш, внимательно посмотрев на юношу.

По лицу начальника крепости проболтала тень. И, словно испугавшись дальнейших объяснений Гора, которые могли оскорбить его религиозные чувства, он, испросив у царицы разрешение удалиться, отвесил поклон и вышел из зала.

Княгиня Марзпетуни заметила это. Огорченная невежливым ответом сына, она спросила его:

— Почему тебе неприятен приезд католикоса?

— Если царица прикажет говорить правду…

— Говори. Откровенность — наименьшее из преступлений, — заметила царица.

— Он едет к нам не для того, чтобы навестить царицу и дать ей свое благословение.

— Гор, говори осторожней! — прервала его княгиня Гоар, покраснев от волнения.

— Княгиня Гоар, оставь его, пусть он скажет то, что думает, — строго сказала Саакануйш.

— Правдивость — враг осторожности. Я говорю перед моей царицей и матерью. Я повторяю: католикос едет сюда не ради благословения. Он хочет укрыться в Гарни.

— Укрыться? От кого? — спросила царица.

— Вероятно, он слышал, что на наш край готовится нападение, и хочет найти пристанище в Гарни.

— Если это так, он поступает благоразумно, переезжая в нашу крепость, — заметила княгиня Гоар.

— Нет, мать, он не должен бросать беспомощную братию в Айриванке и думать только о спасении собственной особы.

— Кто тебе сказал об этом? — с беспокойством спросила царица.

— Никто. Это мое предположение.

— Нельзя говорить, основываясь на одних предположениях, — вставила княгиня Гоар.

— Мать-царица, прикажешь продолжать?

— Говори.

— Это не только предположение: его святейшество, испугавшись Нсыра, преемника Юсуфа, оставил свои покои в Двине и укрылся в пещерах Айриванка. Нсыр рано или поздно пойдет на Двин и может захватить дворец католикоса и его поместья.

— Если востикан[5] готовится овладеть столицей, которую покинул сам царь, то нечего удивляться, если Нсыру удастся захватить дворец католикоса. Разве может его защитить безоружное духовенство? — взволнованно сказала княгиня, не думая, что этими словами она огорчает царицу.

Саакануйш, уязвленная словами княгини, медленно поднялась с дивана и, не глядя на княгиню, спокойно сказала кормилице:

— Седа, я устала, готова ли опочивальня?

— Да, дорогая царица, — ответила кормилица.

Холодно улыбнувшись княгине Гоар и молодому князю и пожелав им спокойной ночи, царица направилась в опочивальню. Седа и прислужницы последовали за ней.

— Что ты наделала, мать? Учила меня осторожности, а сама вонзила нож в сердце царицы! — воскликнул Гор.

Княгиня Гоар, утратившая на минуту свою обычную сдержанность, теперь опомнилась и застыла, словно пораженная громом.

— Я не хотела ее огорчить… Я не подумала… Эти слова вырвались помимо моей воли, — упавшим голосом сказала глубоко опечаленная княгиня.

Гор сердито ходил по залу. Вдруг он остановился:

— Скажи, все женщины так же забывчивы, как ты?

— Почему ты это спрашиваешь?

— Почему? А помнишь, на прощанье отец сказал, что у царицы тяжелое горе, и просил отвлекать ее от грустных дум. Ты забыла наказ отца и огорчила царицу.

— В этом ты виноват, Гор. Разве можно, основываясь на одном предположении, утверждать в присутствии царицы, что католикос бежит из Айриванка.

— Это не предположение, — прервал Гор, — а горькая истина.

— Ничего не понимаю.

— Я скрыл правду от царицы, не желая ее волновать.

— Какую правду?

— На нас готовится нападение.

— Гор, что ты говоришь? Какое нападение?

— Нсыр уже вышел из Нахиджевана и идет на Двин.

— Боже мой! Что ты сказал! — воскликнула княгиня.

— И как раз в тот момент, когда в столице нет ни царя, ни войска.

— Что же нам делать?

— Ты должна скрыть от царицы это известие. Мы же сделаем все, чтобы отразить нападение врага. Я иду к начальнику крепости.

Сказав это, юноша простился с матерью и быстрыми шагами вышел из зала. Растерянная и задумчивая, княгиня Гоар направилась в свои покои.

3. Рассказ кормилицы

Выйдя из зала, царица в сильном волнении прошла в опочивальню. Свет серебряной лампады, подвешенной к потолку, показался ей слишком слабым. Обычно по ее желанию здесь зажигали только один светильник, но сегодня полумрак ей был невыносим.