Геворг Марзпетуни - [53]

— Я не противлюсь, — сказал католикос. — Я действительно хотел незаметно для врага уехать ночью, но благодаря этой вечере мой отъезд отменяется. Я остаюсь. Святыни, которые я хотел спасти от надругательства и расхищения, сами защитят себя. Если богу будет угоден мой отъезд, он ниспошлет для меня мрак и среди бела дня.

Сказав это, католикос удалился в свою опочивальню. А епископ Саак отправил нового гонца в Гарни сообщить начальнику крепости, чтобы католикоса не ждали.

На следующий день рано утром патриарх позвал к себе старейших из братии, чтобы посоветоваться о спасении монастырских и патриарших сокровищ. Решено было прежде всего все ценности — церковную утварь и реликвии, в особенности священные книги и древние рукописи — спрятать в далеких, темных пещерах. Затем отслужить молебен и весь остаток дня провести в бдении и молитвах, чтобы бог пощадил беззащитное духовенство и не предал его в руки врага. И действительно, у монахов не было другой защиты, как упование на бога и возможность укрыться в пещерах. Царь был занят войной с восставшими князьями, остальные же князья укрепились со своими войсками в крепостях. Монастыри и духовенство оставались беззащитными. Убегающий от врага простой люд, не пользовавшийся защитой царских войск или какого-нибудь князя, укрывался в тех же монастырях и этим еще больше затруднял положение духовенства. Приходилось думать не только о защите этих людей, но и заботиться об их прокормлении, что часто было связано с очень большими трудностями.

Было погожее осеннее утро. По ясному небу скользил огненный диск солнца, казалось, более светлый и лучистый, чем в другие дни. Склоны и высоты гор Гех, на которых уже поблекли и пожелтели пастбища и рощи, пестрели яркими цветами. Скалы, утесы и башни Айриванка, сжимающие в своих каменных объятиях печальную обитель, освобождались постепенно от теней скалистой горы. Утренняя нежная прохлада со склонов Геха спускалась в ущелье Айриванка и вместе с волнами Азата смягчала зной, который был здесь уже чувствителен. На деревьях, растущих вокруг монастыря, и в прибрежных кустах слышалось щебетание птиц, сливавшееся с журчанием речки.

Но вот из высеченного в скале храма вышел хор певчих. За ним следовали псаломщики, диаконы, монахи и, наконец, преосвященные епископы, окружавшие его святейшество. Спиной к процессии выступали два диакона с серебряными кадилами, которыми они беспрестанно кадили пред католикосом. Начиная с иноков и кончая епископами, все были в черных мантиях, потому что златотканые ризы вместе с дорогой утварью были укрыты в пещерах. Лишь один католикос шествовал в белой ризе, что придавало особую величавость его осанке и благообразному лицу, украшенному пышной седой бородой.

Дойдя до середины двора, духовенство стало полукругом, чтобы приступить к молебну. Но не успели они кончить вступительную молитву и начать чтение священных книг, как на небе показалось чудесное знамение. Ясный небесный свод покрылся серо-зеленой тенью, замерцали звезды. В воздухе вдруг повеяло холодом, и загудел ветер. Птицы, до того звонко и весело щебетавшие, замолкли и испуганно стали метаться из стороны в сторону. Все стояли, объятые ужасом, а монах, читавший книгу, почувствовал, что у него помутилось в глазах.

Тогда католикос, воздев руки к небу, воскликнул:

— О грозный и всемогущий бог! Что за чудо являешь ты своим слабым созданиям?..

Потрясенные его голосом, все присутствующие взглянули вверх и с ужасом увидели, как сверкающий солнечный диск наполовину покрылся тенью и огненный круг стал меркнуть. Через несколько минут дневной свет померк совсем. Все оцепенели, лишь изредка слышались возгласы страха и изумления. Епископ Саак выступил вперед и громко воскликнул:

— Святейший владыка! Бог ясно возвещает свою волю обители Айриванка, которая хотела оставить тебя здесь в своем лоне охранять священные богатства армянской церкви. Ты не противился и сказал: «Если богу будет угоден мой уход, он и при ярком солнце создаст для меня ночь». Бог услышал твои слова. Его всемогущая длань создала желанную ночь, затмив яркое дневное светило. Он хочет, чтобы ты удалился из этой обители и спас от опасности себя и патриаршие сокровища.

— Удались, святейший владыка, удались отсюда, ибо такова неисповедимая воля господня!

— Удались, удались, мы благословляем твой путь! — закричали со всех сторон монахи.

— Покоряюсь воле господней, — сказал католикос и, опустившись на колени, стал молиться.

Все духовенство последовало его примеру.

Когда затмение солнца кончилось, монахи ревностно продолжали молебен. А по возвращении в храм монах, читавший за ужином Евангелие от Иоанна, упал к ногам патриарха и стал просить прощения.

— Я согрешил перед тобою, святейший владыка, — сказал он плача. — Мне казалось, что бог внушил мне мысль помешать твоему отъезду. Сейчас я вижу, что это было дьявольским наущением. Прости меня и помолись, чтобы твой покорный раб избавился от власти искусителя.

— Ты действовал по внушению бога, дорогое мое чадо, — мягко ответил ему католикос. — Господь сам внушил тебе то, что ты совершил, чтобы показать нам свою великую силу. Иди и прочти благодарственную молитву тому, кто сделал тебя достойным этой благодати.