Геворг Марзпетуни - [12]

Воспоминания растревожили Седу. Губы ее задрожали.

— Род Арцруни богат изменниками, — сказала царица, — добра ждать от них нечего. Меружан Арцруни вступил в сговор с Шапухом, чтобы уничтожить христианство в Армении и похитить престол у Аршакуни. Но тогда народ был силен, и изменник был жестоко наказан. Ваче Арцруни со своими сторонниками присоединился к Враму и, предав армянского царя Арташира, погубил царство Аршакуни. А теперь Гагик Арцруни вступил в союз с арабами в надежде уничтожить все, что имели Багратуни, — и только потому, что царь Смбат не отдал ему Нахиджеван, который является родовым владением сюнийского князя Смбата. Не надо волноваться: не может шиповник приносить виноград, а терновник — смоквы.

— Как же не волноваться, когда видишь, что после всех этих преступлений он собирается воздвигнуть себе памятник для обмана грядущих поколений?

— Его храм не будет стоять вечно, — сказала царица, — но имя предателя останется за ним навсегда. Гагик позаботился о своем имени. Говорят, монах из его рода, Фома Арцруни, пишет историю дома Арцруни. Конечно, этот монах причислит своего родича к героям. Но напишут и другие, Седа. Правда обнаружится. Однако о чем мы с тобой говорили?..

— Я рассказывала о том, как твой супруг-герой, услыхав о мученической смерти своего отца, царя Смбата, о падении Ерынджака, о взятии в плен Юсуфом сюнийской княгини и других знатных женщин, с быстротой молнии спустился в Багреванд. Он был охвачен пламенной жаждой мести. Надо было видеть его, когда он с войсками проезжал через Гардман. В те дни ты с матерью-княгиней гостила в Хачене. Подобно горному потоку, подобно весенней грозе, пронесся он через наши равнины. Войско его было невелико, всего шестьсот человек, но каждый из них победил бы сотню арабов. Все воины были высокие, статные, в броне, они были вооружены железными щитами, могучими копьями, тяжелыми мечами. Глаза их метали искры. А сам царевич!.. Разве я в состоянии его описать? Он был как древний бог. Когда трубы возвестили о появлении царевича и он на сюнийском коне подъехал с передовым отрядом к крепости, Гардман дрогнул. Народ, затаив дыхание, следил за ним. И сколько уст в эту минуту благословляли его, желая ему удачи!

Около замка он сошел с коня. Все увидели, что это настоящий витязь — высокий, широкоплечий, смуглый, с красивыми живыми глазами, которые светились добротой, когда он говорил с нами, и сверкали огнем, когда он отдавал приказания войску. По случаю смерти отца он был еще в трауре. Он не носил золотых и серебряных украшений. Даже шлем его был из вороненой стали. Лицо его было печально. Но это ничуть не умаляло его мужественной красоты.

С князем Сааком они обнялись у входа в замок. Они расцеловались и прослезились, вспомнив смерть несчастного государя. Царевич оставался у нас всего несколько часов. Все усилия князя задержать его хотя бы на день оказались тщетными. «Не время угощать и угощаться, князь, — сказал он твоему отцу, — враг унижает нашу страну, надо спешить ей на помощь».

— Я дам тебе отряд моих храбрецов, если ты обещаешь после удачного похода вернуться в Гардман и погостить у меня хотя бы неделю, — сказал князь царевичу.

— Обещаю вернуться после спасения моей страны, — ответил царевич. — А за твою помощь я в долгу перед тобой. На храбрость гардманского войска я могу положиться.

И князь дал царевичу отряд из пятисот храбрецов, которые охраняли границу Гардмана.

На закате царевич уехал с войском, полученным от князя. Никогда не забуду минуты, когда он, расцеловавшись с князем Сааком, пришпорил своего словно окрыленного коня. Сотни гардманских девушек впились в него глазами. Сверкнув в воздухе стальным мечом, он громко воскликнул: «Вперед, мои храбрецы!» Ущелье Гардмана ответило таким гулким эхом, словно крикнуло сто человек. «Да здравствует царевич! Да здравствует на многие лета!» — загремело войско и помчалось вперед. Князь проводил царевича до гардманского моста, а вернувшись, сказал мне:

— Седа, я рад, что Саануйш не было сегодня. Этого, видно, хотел бог.

— Почему? — спросила я князя.

— Царевич красивее всех князей, которые просили руки моей дочери. Если бы Саануйш была здесь, этот богатырь, наверное, покорил бы ее сердце.

— Ну, что ж? — сказала я князю. — Неужели ты отказал бы будущему армянскому царю?

— Нет, Седа, я бы не отказал. Но еще не известно, наследует ли он престол отца. Ему предстоит трудная борьба с внутренними и внешними врагами. Для этого нужна гигантская сила, великий труд и большой опыт. И кто знает, удастся ли царевичу одержать победу?

— А если царевич будет побежден? — спросила я.

— Тогда он потеряет престол. В этом случае моя дочь была бы несчастна. Теперь же она свободна от этого страха. Если Ашоту удастся унаследовать престол отца, я сделаю его своим зятем.

— А может быть, гардманская княжна не покорит его сердце? — спросила я князя.

— Тогда это сделает за нее поддержка могущественного Саака Севада, — сказал князь уверенно. — Отряд храбрецов, который я ему дал, — залог обручения. Он сказал: «Я в долгу перед тобой». Мы поняли друг друга, и царевич вспомнит свое обещание, тем более что и в будущем ему нужна будет моя помощь.