Гевара по прозвищу Че - [14]

Им предстояло пересечь две тысячи миль однообразных пустынных пампасов, для того чтобы попасть в Ла-Пас, крупнейший город Боливии; направиться гуда прямым путем у них не было возможности. Они ехали во втором классе в обществе индейцев, работавших на сахарных заводах в Жужуе, но Феррер высказался об этой поездке так: «Мы сидели на местах второго класса, зато с первоклассными людьми».

В Ла-Пасе они сняли обшарпанную комнатушку на Янакоша; там было вбито в стену два гвоздя, на которые они в шали свои вещи. 24 июля Эрнесто написал своим родителям:

«Я рассчитывал месяц поработать врачом на оловянном руднике, а Цыганенок был бы моим ассистентом. Но из этого ничего не получилось (врач, обещавший им эту работу, исчез). Я немного разочарован из-за того, что нельзя остаться здесь: это очень интересная страна, переживающая особенно интересное время. 2 августа вступает в действие аграрная реформа, и по всей стране ожидаются недовольства и бунты... Мы каждый день слышим стрельбу, имеются убитые и раненые. Правительство почти полностью доказало свою несостоятельность в управлении массами крестьян и шахтеров, правда, последние в известной мере оказывают противодействие, и нет сомнения в том, что Фаланга оппозиционная партия окажется на стороне НРД[5], если то возьмется за оружие».

Даже проницательному молодому аргентинскому доктору с его ненасытным любопытством и почти профессиональными качествами наблюдателя было не просто разглядеть путь, по которому шла боливийская революция. Порой он оценивал ее как попытку, заведомо обреченную на неудачу или предательство со стороны коррумпированных лидеров. А в иные моменты он не мог не восхищаться упорной борьбой, которую вели шахтеры, и столкновениями, в результате которых пострадало две тысячи человек. «Они сражались бесстрашно», - написал он в письме своей давней наперснице Тите Инфанте, Эрнесто сочувствовал аграрной реформе, но не видел никого, кто был бы способен провести ее. Он различал в НРД, побеждающей партии, три крыла: во-первых, продажное правое крыло соглашателей, лидером которого был Эрнан Силес Суасо; затем центр, неуклонно съезжавший вправо, но главе с Виктором Пас Эстенсорро; наконец, левое крыло, которое возглавлял Хуан Лечин, лидер шахтеров, «сам по себе - выскочка, бабник и повеса». Эрнесто чувствовал, что революция может противостоять нападениям извне, но окажется расколотой из-за внутренних разногласий. Но, конечно, он не мог знать, что со временем ему придется столкнуться с этими тремя людьми при совершенно иных обстоятельствах.

Сначала Эрнесто наблюдал и обдумывал происходящее, сидя 6 июля в полных оживленными людьми кафе близ рынка Камачо и с жадностью поедая тропические фрукты, а затем перешел в бар отеля «Сукре палас». Бар оказался удобной точкой для наблюдения за событиями в городе, где непрерывно происходили демонстрации шахтеров и рабочих. «Это была живописная, но незрелая демонстрация. Ее медленное ленивое движение и низкий энтузиазм выдавали недостаток силы и жизнеспособности. Знатоки говорили, что в толпе не было живых шахтерских лиц».

Вместе с Рохо, которого он встретил в доме богатого аргентинца, Эрнесто посетил Министерство сельского хозяйства. Там они увидели выставку, посвященную обработке ДДТ крестьянских посевов зерновых. Ньюфло Чавес, представитель левого крыла НРД, дал им пояснения, представлявшие собой всего лишь изложение тех причин, по которым кампесинос[6] следует посещать музей. Это было слабо завуалированным оскорблением, и визитеры удалились расстроенными. НРД не была народной партией; это была партия без кадров, лидеры которой, окруженные бюрократическим вакуумом, выкрикивали лозунги в кабаре, в то время как люди за стенами залов формировали вооруженные отряды.

Как-то Феррер попросил Эрнесто, выполнявшего обязанности казначея, дать ему денег, чтобы помыться, на что тот с полной серьезностью ответил, что это бесполезное занятие и что в , первую очередь следует думать о пище, а потом уже о чистоте. Цыганенок продолжал настаивать, и Гевара сказал, что ради ванны ему придется пожертвовать завтраком. Спустя несколько часов чисто вымытый Феррер глотал слюнки, глядя, как Эрнесто пьет кофе с молоком и ест печенье. Правда, вскоре доктор смягчился и поделился с другом завтраком.

По пути из Боливии Эрнесто вновь обратился к своей старой любви - археологии. Он посетил руины в Тихуанако, а затем Исла-дельСоль на озере Титикака. Из письма матери: «Я осознал, что у меня как исследователя есть глубоко затаенная мечта, когда нашел на местном кладбище статуэтку женщины размером с мой мизинец».

17 августа они пересекли перуанскую границу в ЮнгуЙо и были задержаны таможенниками, которые старательно проверили их книги и записи о сельском хозяйстве, сделанные в Боливии.

21 августа Эрнесто провел в Куско. Позже он использовал сделанные там фотографии в качестве иллюстраций к статье, описывавшей его первую поездку в Мачу-Пикчу и озаглавленной «Каменная загадка». «Я не знаю, сколько у меня еще будет возможностей восхищаться этим местом, но эти серые курганы, эти лиловые в цветные пики, образующие фон ярко-серым руинам, являются одним из наиболее изумительных зрелищ, которые я могу вообразить».