Гетто для ангелов - [4]

Однако там, в лесу, речь шла не только о Сойте и облаве (к этому моменту Хинкап, как ни странно, успел забыть некоторые из слов, сказанных о его обаятельной хозяйке, и вспомнил лишь много позже…). Говорили, насколько мог понять почтальон, и о нем самом — не называя, правда, его по имени. Но кто еще мог быть в неведении, кроме него, чужака? И зачем им держать его в неведении — и относительно чего? Хинкап вздрогнул. «Принцип несложен, — прозвучало в его памяти, — неясно только инженерное обеспечение…» Хинкап вскочил. Катер!.. Они пытаются разобраться в механизмах! Но почему тайком?!. Хинкап рванулся из комнаты — и резко затормозил на пороге.

В столовой уже хозяйничала Сойта. Хинкап, занятый своими мыслями, не услышал, как она появилась здесь.

— Доброе утро, Хинкап!

Почтальон подошел к столу. Сел, откинулся на спинку стула.

— Что с вами, Хинкап? — в глазах Сойты мелькнуло легкое, едва заметное недоумение. — На вас лица нет. Вы плохо спали?

— Да… — выдавил с трудом Хинкап, отводя взгляд от лица Сойты. — Плохо спал… сны тяжелые.

— Сейчас я вас вылечу. Подождите минутку.

Она вышла из комнаты, и Хинкап подумал, что вот сейчас нужно сбежать к катеру, проверить, все ли там в порядке… и больше не возвращаться сюда. Но не нашел в себе сил встать. Оправдываясь перед собой, решил, что ничего страшного случиться не может, — ведь те, в лесу, говорили о том, что нужно разобраться в инженерном обеспечении, пока за Хинкапом не явились спасатели… значит, его не намерены насильно удерживать на Алитоле — а поэтому некуда спешить…

Вошла Сойта, держа в руке стакан резного стекла — в нем плескалась зеленоватая жидкость.

— Выпейте это, Хинкап, — предложила Сойта.

Хинкап посмотрел на стакан, и рука почтальона невольно потянулась к анализатору, с которым он не расставался; но если в первые дни он проверял буквально все, с чем соприкасался, то позже успокоился и редко притрагивался к плоской коробочке, прикрепленной к поясу. Но сейчас вдруг Хинкапа обуял страх — ему показалось, что Сойта предлагает яд. Глядя на женщину, Хинкап вытянул из коробочки гибкий тонкий щуп, опустил в стакан. Сойта с улыбкой следила за его манипуляциями. Хинкап мельком бросил взгляд на анализатор — глазок на нем светился зеленым. Хинкап убрал щуп и одним глотком выпил жидкость. Сойта рассмеялась.

— Какой вы забавный, Хинкап! Чего вы боитесь?

— Ничего, — ответил почтальон. — Просто я из другого мира.

— Я думала, вы давно уже убедились в том, что наш мир практически идентичен вашему. Физика, химия и биология общие, — сказала Сойта.

— Да, — согласился Хинкап. — Это так, но… но ведь могут быть отклонения, вариации. А это питье я вижу впервые.

— Это обычное успокаивающее, — сказала Сойта, взяла стакан и вышла.

Хинкап смотрел ей вслед. Сойта была сложена на редкость хорошо — легкая, сильная и гибкая фигура; движения мягкие и сдержанные; походка не поддавалась описанию в терминах, известных Хинкапу. А лицо… До того момента, как Хинкап увидел эту женщину, он думал, что такие лица бывают лишь на картинах, висящих в музеях… где он бывал, правду сказать, не слишком часто. Совершенную красоту этого лица усиливало и подчеркивало выражение доброты, мягкости, внутреннего мира. И обаяние… Стоило Сойте улыбнуться — и Хинкап почти забыл о своих тревогах. И все же… Сейчас ему хотелось задать Сойте вопрос — а он не мог решиться. Где-то в глубине души шевелился червячок сомнения. Хинкап не был уверен, что Сойта ответит правду. И все же… Хинкап встал, прошелся по столовой… все же, все же… спросить необходимо.

— Сойта, — сказал он, как только женщина вошла, — скажите, пожалуйста, почему вы живете в лесу?

— Нам нельзя жить в городах, мы там лишние.

— Лишние?

— Да. — Спокойствие женщины оставалось нерушимым. — Вы ведь не представляете, Хинкап, какие примитивные люди наши сограждане. Вы не были в городе — и не дай вам бог попасть туда. Впрочем, я и не допущу этого. Бездуховность — вот беда нашего мира. У вас, мне кажется, дело обстоит иначе.

— Д-да… пожалуй, — Хинкап смутился. Не ему, рядовому почтальону, рассуждать о духовности. Он — человек, всецело занятый службой. Разумеется, он кое-что читает… и любит сыграть в шахматы с Тонгином… но, пожалуй, для Сойты этого маловато.

— А в чем это выражается… бездуховность? — спросил он.

— Видите ли… — Сойта ненадолго задумалась. — Наверное, мы сами отчасти виноваты в этом, слишком многое взяли на себя, оставив обычным людям роль исполнителей, но тем не менее… Впрочем, это другая сторона вопроса. В чем выражается… Ну, внешне это выражается в том, что горожане ничем не интересуются, кроме собственных материальных дел. Служба — дом. Это все. Вы можете представить себе людей, которые, отбыв служебные часы, усаживаются в грязных жилищах, окруженных высоченными заборами, запираются на множество замков и запоров — и часами смотрят убогие фильмы, сплетничают? Скука одолевает их, но они пальцем не шевельнут, чтобы избавиться от нее. Что такое серьезная музыка, хорошие книги, философия, политика — им нет дела. Пока они молоды — они танцуют и пьют… а как только обзаведутся семьей — почти не выходят из дома. А мы… наши интересы раздражают их. Вообще любое подобие мысли приводит их в бешенство. Мысль они считают глупой роскошью. Гораздо удобнее готовые формулы для всех случаев жизни…