Гетера Лаиса - [33]
Глава II
Вдали, как легкая дымка, вырисовывался на горизонте остров Лесбос.
Накренившись на правый бок, триера несла по ветру свои красные паруса. Короткие волны архипелага мерно покачивали ее, иногда волна, более высокая и сильная, чем остальные, обдавала брызгами бронзовую сирену, украшавшую нос триеры. Весла были подняты: гребцы дремали на скамейках; просмоленное полотно, натянутое над головами, защищало их от солнца. На верхней палубе все пространство между бортом и шканцами занимали расположившиеся группами воины, приводившие в порядок оружие или разговаривавшие с матросами. Порой звон меча, резкий скрип шкотов нарушали однообразный шум волн.
Конон, прислонясь к фок-мачте, рассеянно следил за реявшими над водой чайками. События последних дней, так быстро промелькнувшие одно за другим, пробегали перед ним, как волны мимо триеры. Он думал о том, что в порыве безумия пожертвовал всем счастьем своей жизни за поцелуй гетеры. Гетера! Она опоила его любовным напитком, пробудила в нем животное чувство, отняла у него, как воды Леты, на время память, лишила его воли. И вот — пробуждение! Она пробовала удержать его поцелуями, ласками, слезами. Но ни крики, ни слезы, ни достигли своей цели. Она в отчаянии бросилась к его ногам, прикрытая только волнами своих темных волос, оттенявших ослепительную белизну обнаженного тела. Он оставил ее лежащей на полу с кровавой раной на плече: в гневе, он ударил ее тяжелой рукояткой своего меча…
Выйдя от гетеры, он бросился к Леуциппе и нашел дом запертым.
Под порталом в тени колонны, Ксантиас играл с Кратером.
— Господин, двери больше не отворятся… Твоя невеста в храме Афины.
Он бросился в Акрополь. Он был уверен, что увидев его, она простит и упадет к нему в объятия…
На пороге стоял иерофант.
— Что тебе здесь нужно? — спросил старец.
Он пробормотал что-то в ответ, спеша проникнуть в священный храм.
— Зачем ты пришел сюда, афинский стратег, в шлеме и с мечом?
Жрец осыпал его градом упреков. Слова жреца вооружили против стратега народ: кругом слышался глухой ропот… В отчаянии, он покинул пронаос. Изгоняемый повелительным жестом жреца спускался он по ступеням, еще не зная, что его ждет приказ экклезии…
Только тогда он убедился, что действительно ее любит. Вдруг он вспомнил молитву, которую она произнесла, стоя на коленях под деревом в священном лесу! Она точно предчувствовала, что ее ждет; будущее оправдало ее опасения…
Два месяца носился он от одного острова к другому, предлагая вступить в битву убегавшему неприятелю. За ним, распустив свои темные паруса, соразмеряя свой ход с быстрым ходом его триеры, шло семьдесят кораблей.
Громкий голос караульного раздался с мачты и заставил всех поднять голову; гребцы выпрямились на своих скамейках, воины и матросы бросились к бортам.
На горизонте виднелся остров Митилена. Его очертания тонули еще в фиолетовой дымке, но темные вершины гор уже виделись вдалеке. Легкий запах мирт и апельсинных деревьев доносился до кораблей.
Конон позвал начальника гребцов. Тот выслушал его с видимым удивлением и отдал команду. Матросы подняли черный шар на рею фок-мачты, ослабили шкоты и переменили галс. Триера стала останавливаться, постояла с минуту, потом ветер снова надул ее паруса, и накренясь на левый бок, описала кривую линию. Остальные суда повторили тот же самый маневр, повинуясь сигналу стратега. И весь флот лег на обратный, уже пройденный курс, уходя в открытое море.
Он бежал от дорийского флота, который был почти вдвое сильнее его.
Триера Конона шла последней.
Он стоял на корме, скрестив руки, с развевающимися волосами и, внимательно следил за действиями дорийского флота. Спокойный, уверенный в своих судах, уверенный в себе, он снова готов был действовать, властвуя над другими…
Ветер стихал, паруса начинали плескаться, он коротко приказал: — «На весла!..» — и на верхушке мачты взвился новый сигнал.
Слышно было, как раздалась команда гребцам на других кораблях. Весла взметнулись над бортами, вода вскипела под их ударами, оставляя широкий след.
Время, ушедшее на то, чтобы переменить курс, дало неприятелю возможность подойти ближе. Моряки, сперва удивленные и недовольные, скоро поняли замысел стратега. Конон знал, что во флоте Калликратида, кроме финикийских галер, легких и быстрых, как чайки, были также тяжелые суда фиванцев, барки Фарнабаза, мало пригодные для сражения в открытом море и множество кораблей, вся сила которых заключалась в ударах, наносимых их медными таранами. Пурпурные паруса, которые так далеко опередили остальных, принадлежали финикийским галерам. Мореплаватели знали их, много раз видев в этих местах, когда они приставали под защитой тумана к какому-нибудь из Цикладских островов.
Они были уже не более, чем в сорока стадиях, быстро приближаясь к афинскому флоту, отдаляясь от дорийского.
Час спустя остальные суда Калликратида были едва видны на горизонте. Берег Лесбоса скрылся. И тогда свершилось то, что было предназначено судьбой.
На большой мачте священной галеры взвился вымпел, сигнал всеми ожидаемого сражения. Триера стратега взяла на гитовы паруса и убрала весла. Оба крыла афинского флота развернулись и сжали гигантскими клещами большую часть неприятельских судов, потерявших строй в пылу преследования. Те из них, что очутились вне кольца, принялись бежать. Конон запретил преследовать их.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.