Гэсэр - [28]

На сопливый взгляните нос!» —

Издеваясь, кто-то орет.

«На слюнявый взгляните рот!» —

Кто-то громко, долго хохочет.

«Победить в состязании хочет,

А взгляните на правый глаз,—

Он повернут на запад сейчас!»

«Нет, взгляните на левое око,—

Смотрит око на небо востока!

Право слово, и смех и грех,

До чего же парень беспечен!»

Так смеялись в толпе, что у всех

Разорваться могла бы печень.

Отпрыск солнца, чья мощь велика,

Нагадай-Мэргэн-дэгэй

Стал стрелять раньше всех мужей

В камень, величиною с быка,

Но стрела о камень разбилась,

И стрелка охватила унылость.

Вот Сайхан-Мэргэн-дэгэй —

Сын луны — стрелу побыстрей

Направляет издалека

В камень, величиной с быка.

Пораженья не знал он доселе,

Но упала его стрела

В десяти саженях от цели.

Вот Сэсэн-Мэргэн-дэгэй —

Сын звезды — стрелу поскорей

Направляет издалека

В камень, величиной с быка,

Но сквозь камень ей не пройти:

В прах зарылась на полпути.

Загрустили сыны трех светил.

Криводушный Хара-Зутан,

Прошептав заклинанье, пустил

В черный камень стрелу Хангая,

Но пробить она цель не могла,

Но расплющилась эта стрела,—

Только пыль поднялась густая.

Наступает Нюсаты черед.

Он сказал, выступая вперед:

«Кто храбрец-богатырь прирожденный,

Тот получит красавицу в жены!»

Натянул он лучок из ивы

И стрелу приложил, сопливый,

Вытер губы и вытер нос,

Заклинание произнес

Над стрелой, над ее опереньем,

Он своим заклятьем-моленьем

Вызвал дым и сверкающий пламень:

«Ты пронзи, стрела, черный камень,

Послужи мне, мой слабый лук!»

Смех, издевки слышны вокруг,

А Сопливец-Нюсата вдруг

Распрямил во всю мощь плечо,

И стрела взвилась горячо,

Из-под пальцев взлетела двух —

Указательного и большого,

Шумом-свистом наполнила слух.

Раздробила она, искромсала,

Превратила в кремень для кресала

Камень, величиною с быка,

Чьи черны и гладки бока!

По степи полетела привольной,

В сердце лиственницы крепкоствольной,

Одиноко растущей, вошла,—

И в щепу ее превратила

Неказистая эта стрела!

Загудела на вешнем ветру,

Засвистела она, и пробила

Золотой росомахи нору,

И упала во внешнее море,

И, омыв свою спину и грудь

Распрямив на вольном просторе,

Устремилась в обратный путь,

И в колчан полезла со звоном,

На глазах у владыки страны,

Пред народом его изумленным:

Сопляком, невесть где рожденным,

Великаны посрамлены!

Не хотел Турушхэй-Баян-хан,

Чтоб царевна Тумэн-Жаргалан,

Чтоб красавица стала женой

Сопляку, в чьих глазах — желтый гной

Он четвертое, сдвинув брови,

Полушепотом ставит условье:

«Я тому отдам свою дочь,

Кто сумеет всех превозмочь,

Кто, сварив, разделит барана

И, пока мы глазом моргнем,

Кто накормит сидящих кругом

Десять сотен подданных хана».

Так Хара-Зутан порешил:

«Мне для этого хватит сил!»

Приложил он свое старанье

И короткого мига быстрей

Разделил он мясо баранье

Между тысячью ханских людей,

Всем по равной он выдал доле.

На крыльцо вышел хан Баян:

«Хорошо ли зарезан баран,

Разделили его хорошо ли?»

А Нюсата-малец: «Хан-отец,

Иль у ваших баранов-овец

Есть у всех по тысяче ляжек?

Посмотрите, что мне дано!» —

И баранье он поднял стегно.

Покачал головой хан Баян:

«Видно, плохо разрезан баран!» —

И пошел к себе во дворец.

А Нюсата-малец: «Хан-отец,

Каждый вправе ли в этом собранье

Попытать уменье и счастье —

Во мгновение мясо баранье

Разделить на равные части,

Накормить десять сотен людей?

Докажу вам свою умелость!»

Властелину страны не хотелось,

Чтоб добыл награду Нюргай,

Но сказал: «Раздели и раздай».

И моргнуть не успели глазом,

Как на тысячу равных частей

Разделил он барана разом,

Разделил, накормил людей:

Победил Соплячок-чудодей!

Делать нечего: должен хан

Дочь-царевну Тумэн-Жаргалан

По условью отдать Нюсате…

О таком ли мечтал он зяте!

Некрасиво его лицо,

Но на пальце его безымянном

Хан узнал золотое кольцо.

Нет, жену он добыл не обманом!

Тесть и зять пожали друг другу

Богатырскую правую руку,

Изрекли слово правды и чести,

В вечной верности поклялись,

На охоту отправились вместе,

Соболей они били и лис,

А потом за столами воссели,

Всех позвали на свадьбу-веселье.

Восемь дней пирование длилось,

Девять дней страна веселилась,

На десятое утро, едва

После пиршества-торжества

Все пришли в себя понемногу,

Собираться стали в дорогу

Обитатели разных стран:

Север звал к себе северян,

А южане пустились на юг.

И когда опустело вокруг,

Начал думать Нюсата-Нюргай

Об отъезде в родимый край,

Тестю молвил он, полный томленья:

«Как пятнистый детеныш оленя

Загрустит, потеряв свою мать,

Так, покинув свой край родной,

Человек, даже самый дурной,

На чужбине начнет горевать.

Может лося берцовая кость

Уместиться в малом котле?

Человек, даже если он гость,

На чужой уживется ль земле?»

Говорит в ответ ему тесть:

«Ум и правда в словах твоих есть».

На две части он делит народ,

Половину людей царевне

Он в приданое отдает.

Он велит в арбу из железа

Иноходцев-коней запрягать,—

Да воссядут царевна и зять!

Проводив их за три кругозора,

Хан Баян вернулся назад.

А Нюсата восторгом объят:

Он увидит родину скоро!

Четырех победив удальцов,

Он вкушает почет и славу.

Пред собой выставляет заставу,

А в заставе — десять бойцов.

За собой выставляет заставу,

А в заставе — двадцать бойцов.

Вместе с ним — стада-табуны,

И народ его юной жены

Наполняет холмы и долины.

Он в пределы родной страны

Возвращается из чужбины!

Вот и путь на исходе длинный,