Герой советского времени: история рабочего - [3]

Он жил в условиях голода и разрухи, выжить в которых, наверно, мог только русский человек, причастный «музыке Революции». Он, как и многие после окончания Гражданской войны, бродяжничал, искал любую работу, по поводу чего даже безуспешно стремился попасть на прием к «всесоюзному старосте» М. И. Калинину, проделав немалое путешествие из Ленинграда в Москву без гроша в кармане; скрепя честное пролетарское сердце работал на нэпмана, пока, наконец, не занял почетное место в рядах рабочего класса завода «Электросила», которому оставался верен всю свою жизнь.

Выражение «заводская семья» в 30-е годы было не пустым звуком. Как в любой семье, жизнь младших подчинялась строго установленным старшими товарищами правилам, сохранившим отголоски дореволюционных, почти цеховых порядков, преступать которые не мог без ущерба для себя ни один новичок. Воспитанных в таком духе молодых рабочих привязывали к родному заводу, его трудовому коллективу сильные узы, вполне сродни семейным. И ради этой семьи люди были готовы идти на тяжелые жертвы. Воспоминания Г. А. Калиняка о командировке на заготовку леса весьма напоминают аналогичные страницы романа Н. Островского «Как закалялась сталь».

Но жизнь советского рабочего складывалась не только из трудовых будней. Сегодня вызывает удивление, что рабочие «от станка» могли быть и театралами, и книголюбами, и любителями искусства, гордо перечислявшими имена великих артистов, творивших для них. Такое высокое самосознание рабочего человека было прямым следствием не успевшего еще забыться в СССР принципа диктатуры пролетариата, на котором строилось советское государство. Провозглашенная гегемония рабочего класса в общественной жизни ко многому представителей этого класса обязывала. Способствовало воспитанию чувства рабочей гордости и само индустриальное общество, которое усиленными темпами строилось в СССР, с характерной для него реальной осязаемостью, зримой «вещностью» результатов труда.

Рабочее братство сильно поколебали годы репрессий, воспоследовавших за убийством в 1934 году С. М. Кирова. Откликаясь на эти события, мемуары Г. А. Калиняка наполняются гневным обличением Сталина, которого, тем не менее, автор судит на редкость умно и непредвзято, с учетом будущих заслуг, во многом обеспечивших победу в Великой Отечественной войне. В такой трактовке, конечно, кроется секрет популярности имени Сталина до сего дня. Победы, как известно, покрывают очень и очень многое. И вопрос о цене победы неизбежно отходит на второй план, доставаясь на обсуждение больному, слабому потомству.

Тема войны, занимающая центральное место в истории России ХХ в., сохраняет его и в истории жизни Г. А. Калиняка. С проходной завода «Электросила» он в 1941 году ушел на войну, и туда же через четыре года в рядах 63-й гвардейской стрелковой дивизии вернулся награжденный двумя медалями «За отвагу» и медалью «За оборону Ленинграда» старший сержант Калиняк.

Сегодня, когда напечатано множество мемуаров, передающих события войны без ретуши официоза, трудно, кажется, ожидать чего-либо нового от фронтовой «кочки зрения» простого солдата. Тем не менее, воспоминания Г. А. Калиняка содержат интереснейшие подробности формирования дивизий народного ополчения, их участия в боях по защите Ленинграда, простые и страшные факты, говорящие об условиях жизни солдат и населения блокадного города.

Ему повезло, как он сам об этом многократно пишет. Вообще, в воспоминаниях Г. А. Калиняка мы не найдем описаний выдающихся подвигов. Его война – это прежде всего немыслимый, превосходящий человеческие силы труд, «просто трудная работа», как писал М. Кульчицкий: тонны перелопаченной в обороне земли, сотни отмеренных натруженными ногами в наступлении километров.

И все же перед нами обыкновенный герой. Раненый менее чем через неделю после начала боев, он, однако, не эвакуировался в тыл, а остался долечиваться в осажденном Ленинграде. Как он сам бесхитростно поясняет, «из чувства привязанности к родному гнезду». Но было и другое, более глубокое и сильное чувство, и это было ощущение дезертирства перед лицом опасности, не позволившее ему уехать их прифронтового города в глубокий безопасный тыл. Вот это, собственно, и называется героизмом и высокоразвитым чувством гражданской ответственности.

Но героизм этого советского человека был очень русским по духу, неброским, как писал Толстой, чуждым всякой позе, всякому фразерству, всякому желанью славы и отличий. Этот героизм питался любовью жертвы за други своя; недаром в записках находится место только одному факту награждения медалью «За оборону Ленинграда» – города, которому с юности было отдано сердце Г. А. Калиняка – и совсем не упоминается о награждениях самой почетной солдатской медалью «За отвагу».

То, что каждый день в блокадном Ленинграде был подвигом, давно стало расхожей фразой. Но даже в череде этих дней бывали такие, которые иначе как концом света не назовешь. На долю отдельно взятого солдата их обычно выпадало не так много, потому как очень немногие переживали даже один из таких дней. Георгию Александровичу довелось участвовать в тяжелейших боях на Невском Пятачке у д. Арбузово в июле-августе 1943 года. О масштабе наших потерь дают представление такие его строки: «От полка в две с лишним тысячи человек осталось триста, это если считать солдат и офицеров тыловых подразделений». И там, как он пишет в первом варианте своих записок, он спас жизнь десяти раненым.