Герой Нумбани - [3]

– Дальше?

Нааде продолжил:

– В общем, Айзек как-то активировал барьер вокруг своей головы, и туда еще попала рука. Было похоже на круглый аквариум. Хорошо еще, что лицо прижало так, что он мог дышать…

Ифи прикусила губу, не зная, нужно ли снова смеяться именно в этом месте. Ну и что с того? Где конец шутки? Айзек уже «сыграл в Айзека» или как? Она ждала слишком долго, так что Нааде просто пожал плечами.

– Короче, нужно было самой все это видеть, – сдался он наконец. – Ладно, проехали. Посмотрим это образовательное видео. Я все еще надеюсь увидеть в нем Кама Каулу. Он может играть в чем угодно.

– Внимание, спойлер: его там нет. Но я могу поставить на фоне музыку, пока мы работаем. Может, «Движемся все вместе»? – спросила Ифи, уже пританцовывая под задорную песню Лусио и отгоняя от себя мысли о том, что друзья где-то развлекаются без нее.

– Ты ее знаешь! – воскликнула Хассана, присоединяясь к танцу.

Ифи с Хассаной постоянно соревновались в том, кто из них больше фанат Лусио. Соревнование в основном выражалось в запоминании как можно большего количества фактов и подробностей об их любимом активисте, диджее и герое. Ифи, например, знала, что он катается на роликовых коньках сорок второго размера. И что его усилитель звука посылает волну на восемь метров. Она даже была в курсе, какую именно песню проигрывал Лусио, когда поднял народное восстание против корпорации «Vishkar» в первой фавеле: «Rejuvenescência» – песню про исцеление и возрождение. На взгляд Ифи, она подходила как нельзя лучше: несмотря на то что корпорация оставила в сообществе многочисленные глубокие раны, Лусио знал, что они со временем затянутся и исцелятся.

Хассану же, похоже, интересовали более незначительные мелочи – вроде того, насколько у Лусио глубокий пупок, какой зубной нитью он пользуется, какое у него любимое блюдо («пан-де-кейжу» – маленькие сырные булочки, которая Хассана полюбила готовить на годовщину своего знакомства с музыкой Лусио). Нааде тоже был преданным фанатом исполнителя, но старался держаться подальше от этой острой борьбы.

Закончив просмотр ознакомительного видео, Нааде с Хассаной приступили к работе. Они быстро все усваивали, поэтому Ифи была уверена, что им удастся собрать по меньшей мере десятка два «малышей», а она тем временем поработает над багами в коде. Поэтому она сосредоточилась на программном интерфейсе, поставив рядом с собой тарелку с хлопьями «Лусио-О», а ритмичная музыка помогла ей войти в рабочий транс. Просматривая строку за строкой, Ифи исправила ошибки, а потом запустила на своем компьютере симулятор движений «малышей».

Процессор загудел на высокой ноте, едва ли не заглушая музыку. Компьютер Ифи давно требовал обновления, но сейчас, когда ей столько всего предстояло сделать, она не могла потратить время и деньги именно на него. Поэтому она терпеливо дожидалась, пока симулятор закончит компиляцию. Процесс, казалось, длился целую вечность, но наконец по ее экрану поползли маленькие сетчатые изображения роботов, огибающих препятствия. Они благополучно держались подальше от самого края стола. Теперь пора обновить прошивку самого «малыша» и посмотреть, сработает ли она так же хорошо в реальной жизни.

Ифи подняла голову от монитора и заметила, что в помещении стало темнее. Вечерело. На верстаке под перевернутым ящиком стояли, сгрудившись, всего четыре «малыша». Нааде сидел за своим рабочим местом возле зажатого в тисках вверх ногами робота и постукивал по сервоприводам в такт песне.

– Нааде! – окликнула его Ифи. – Постарайся сосредоточиться на задаче. Я знаю, это далеко не лучший способ провести выходные, но наша работа очень важна.

– Извини, босс, – отозвался Нааде, а потом прошептал что-то на ухо Хассане, и они вдвоем снова засмеялись.

Улыбка на лице Ифи почти погасла, но она заставила себя улыбаться, чтобы подавить растущее разочарование. Да, втроем они были лучшими друзьями, но до недавних пор негласно считалось, что Нааде и Хассана в первую очередь дружат именно с Ифи. Что до их отношений между собой, то они, казалось, в лучшем случае терпели друг друга, обмениваясь язвительными комментариями, а в худшем – начинали спорить.

Теперь же расстояние между ними сокращалось, и с каждой их общей шуткой Ифи казалось, что она все сильнее отдаляется от друзей, что между ними растет целая пропасть. У старших учеников в ее классе были свои, доступные только им шутки, которые она совершенно не понимала и которые даже не пыталась расшифровать.

– Ифи? – раздался женский голос со стороны входной двери в мастерскую.

Внутрь заглянула мать Ифи, только сейчас заметившая Нааде и Хассану:

– Ой, здравствуйте! Я и не знала, что вы тут.

– Добрый вечер, тетушка Фола, – слаженным хором отозвались Хассана и Нааде, будто вместе репетировали эту фразу не менее десятка раз.

– Видите, мы теперь работаем на Ифи, – добавил Нааде, поднимая полусобранного «малыша».

– Это правда? – спросила мама.

Она была одета в ярко-голубую «бубу» – свободно свисающее платье с длинными рукавами, прекрасно сочетавшееся с конфетно-розовыми бусинами ожерелья. Матери нравились живые, веселые цвета, которые так подходили ее пухлым щекам и добрым глазам местного социального работника. Ифи гордилась такой работой, но это также означало, что мама постоянно пыталась помочь Ифи решить проблемы, которые та зачастую даже не точно хотела решать.