Герой гражданской войны Иван Назукин - [20]

Назукин ставил перед большевиками города большую и смелую задачу: после захвата города и узловой станции Владиславовка выйти со своими боевыми отрядами по Арбатской стрелке, доходящей по Гнилому морю (Сивашу) почти до Геническа, навстречу наступающим частям Красной Армии и открыть им дорогу в Крым в обход сильных укреплений белых на Перекопе и Чонгаре. Трудно сказать, был ли ему известен исторический пример, когда в 1737 году русские войска под командованием генерала Ласси именно таким путем ворвались в Крым.

Военно-революционный комитет провел всестороннюю подготовку к восстанию, наметил день выступления. Но проникший в ряды подпольщиков провокатор предал белогвардейской контрразведке руководителей большевистской организации. Глубокой ночью в конце января Назукин был арестован.

Начались допросы, сопровождаемые избиениями и пытками.

— Ваша фамилия, имя отчество?

— Вы знаете — Андреев Алексей Алексеевич.

— А как настоящая?

— Это и есть настоящая.

— Врешь, собака! — Удар кулаком в лицо.

— Это твоя подпольная кличка «дядя Ваня»?

— Что вы? Если я дядя, то дядя Алеша…

— Ты еще улыбаешься? — Снова удар, второй, третий…

— Рассказывай все о подпольной большевистской организации, а то будет плохо.

— Ничего и никого я не знаю…

Избивали кулаками, плетями, шомполами. Назукин молчал. Загоняли ржавые булавки под ногти, подвешивали вниз головой, прижигали тело горящими папиросами, кололи штыками. Но ничто не могло сломить воли героя-большевика. Он даже не сказал врагам своего настоящего имени.

Участник большевистского подполья, рабочий феодосийской типографии И. Коганицкий рассказывает: «Контрразведка пыталась шомполами заставить его говорить о связях подпольной организации. Как передают, вся спина его была превращена в сплошную кровавую рану, но ни звука, ни стона белые звери не выбили из железного сердца «дяди Вани». И лишь для того, чтобы скорей наступил конец, он им сказал, что он «матрос Иван» и что больше никого и ничего не знает… Новые и новые пытки дали те же результаты»[36].

И. З. Каменский, сидевший в тюрьме вместе с Назукиным, свидетельствует «о необыкновенной бодрости, бившей неиссякаемым фонтаном в этом изумительном человеке и поднимавшей дух его товарищей по заключению»[37].

Тяжелые дни переживала подпольная большевистская организация. Многие ее участники разыскивались контрразведкой и вынуждены были выбраться в деревни или в горы к партизанам. Оставшиеся в городе подпольщики принимали все меры к тому, чтобы освободить Назукина и других арестованных товарищей. И. З. Каменский передал на волю план тюрьмы. Удалось подкупить помощника начальника тюрьмы Филатова. Боевой отряд готовился к ночному налету на тюрьму. Но события опередили подпольщиков.

Белогвардейское командование спешило расправиться с арестованными. Вместе с другими восемью арестованными Назукин предстал перед военно-полевым судом. В зал суда его привели из тюремной больницы. Весь в синяках и кровоподтеках, страшно усталый, изможденный, но, как всегда спокойный, с гордо поднятой головой, с обжигающим взглядом горячих серых глаз. Он не только стойко держался сам, но и подбадривал товарищей.

Судебный процесс шел при закрытых дверях и продолжался лишь один день. Председательствовал полковник Волосевич, с обрюзгшим лицом пьяницы, похожий на бульдога (по характеристике И. З. Каменского). Он вел допрос не как председатель суда, а как следователь контрразведки, запугивая и угрожая, брызгая от злобы слюной.

Подсудимые обвинялись в том, что «состояли в большевистской организации, поставившей себе целью ниспровержение существующего строя», что они, «по предварительному между собой согласию, подготовляли вооруженное восстание в гор. Феодосии, каковое преступление не было закончено по обстоятельствам, не зависящим от их воли»[38].

Все подсудимые, за исключением предателя Горбаня, виновными себя не признали. На суде стало совершенно очевидно, что контрразведке многое не известно или не ясно. Улик явно не хватало. Тем не менее приговор был вынесен, конечно, с учетом «чистосердечного сознания» Горбаня (впоследствии предатель был убит заключенными симферопольской тюрьмы). Трех обвиняемых, в том числе Назукина, суд приговорил к смертной казни, большинство остальных — к 8—14 годам каторжных работ.

До последнего предсмертного часа «дядя Ваня» выполнял свой высокий партийный долг. Когда его вели по тюремным коридорам на расстрел, он сквозь запертые двери и решетки громко говорил заключенным:

— Держитесь крепче, товарищи! Победа близка! Красная Армия идет на помощь.

— Не падайте духом, друзья! Вас остается еще тысячи, и вы закончите начатое дело[39].

По рассказу. И. З. Каменского, Назукин и на месте казни вел себя мужественно и гордо — он отказался от предложения завязать ему глаза и умер с возгласом:

— Да здравствует власть Советов!

Это было 24 февраля 1920 года.

Для большевика и смерть была партийной работой.

В некрологе о нем крымские товарищи после освобождения республики писали:

«Гибнут в бою самые яркие, самые отважные, самые сильные духом. К числу их принадлежал и Иван Андреевич Назукин — «дядя Ваня», как его звали в подполье…