Герой. Бонни и Клайд - [4]

— Кроме того, не могли бы Вы побриться?

Берни был поражен. Побриться? Проведя пальцами по своему шершавому подбородку, он так и не сумел вспомнить, когда брился в последний раз. Вчера? Позавчера?

— Да, конечно, — пробормотал он. — Побриться, почему бы и нет? Все, что вы скажете. Здесь вы командир.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Хотите верьте, хотите, нет, но у Берни ла Планта был какой-то шарм. Даже теперь, когда жизнь сжимала его в своих тисках и давила на его плечи, как могучий старик, повелитель морей; даже теперь время от времени в нем вспыхивала искра этого шарма и обаяния. Например, у него была удивительная улыбка. Улыбался он редко, поскольку мало находилось причин для этого, но если он все же улыбался, все его лицо озарялось ею.

Хотя ему было уже под сорок, но в чертах страдающего лица и в его душе все еще сохранялись черты ребенка, которые иногда проявлялись. Берни не имел никакого понятия о своей улыбке и о ребячьем духе, скрывавшемся в нем, и это было хорошо, иначе он бы, наверняка, нашел способ извлечь из них выгоду в своей следующей афере.

Берни никогда не пользовался успехом у женщин, хотя у него и были какие-то романтические встречи; лишь одна женщина по-настоящему влюбилась в него и вышла за него замуж. Ее звали Эвелин. У нее был хороший характер, но ошибочные взгляды. Эвелин не стремилась вырвать двадцативосьмилетнего Берни из своего сердца, потому что она считала, что ей удастся вылепить что-то из этого очень сырого материала. Ей казалось, что благодаря силе своей любви она сумеет сделать из Берни такого человека, каким ему следует быть. Бедная Эвелин! Она видела, как ее мечты одна за другой обращаются в пыль и ее жизнь с Берни превращается в клубок обманов, извинений, его несоответствия роли мужа и отца. Все стало ясно уже вскоре после того, как они поженились.

Берни ничего не значил в этой жизни, и его не стоило сохранять для будущего. У него не было нравственных устоев, не было твердости характера, честолюбия, не было и честности в его жалкой душонке. Однако Эвелин задержалась в браке на некоторое время, поскольку глубоко в ее душе, подавляемая разочарованием, все же таилась искра любви к мужу. Только после рождения маленького Джоя Эвелин решила избавиться от Берни. Одно дело возиться и нянчиться со взрослым человеком, который ведет себя как капризный ребенок, и совсем другое дело — иметь настоящего ребенка с его реальными детскими потребностями и мужа, который отказывался стать взрослым и встретиться лицом к лицу с жизненными трудностями. Берни не смог справиться с ответственностью, которую на него накладывала роль отца. А Эвелин была не в состоянии управляться одновременно с двумя детьми.

В тот день, когда Эвелин бросила Берни, спираль его жизни раскрутилась с новой силой. Он предвидел это, как и многие другие неприятные события своей жизни. Он знал, что развод неминуем, но делал вид, что ничего не замечает, и окончательное решение Эвелин застало его врасплох. Ему было жаль потерять свою жену и сына, свой дом, но во всем этом была жестокая неизбежность, и он принял ее. Такова твоя жизнь, Берни ла Плант. Кроме того, в одиночку он двигался вперед быстрее.

Он по-своему продолжал любить Эвелин, но прекрасно понимал, что бесполезно пытаться убедить ее в этом. Взаимоотношения Берни с Джоем можно было, в лучшем случае, назвать весьма поверхностными. Во-первых, Берни понятия не имел о том, что значит быть отцом. Во-вторых, он не знал, как вести себя с сыном, что говорить ему. Испытывая искреннюю любовь к ребенку, он в то же время винил себя за то, что отказывает сыну в чем-то очень личном.

И, поскольку Берни всегда предпочитал оставаться самим собой, он сжег в себе чувства к Джою. Ему было вполне достаточно знать, что где-то на свете у него есть сын, носящий его фамилию, с большими, темными, как у Берни, глазами, черными волосами, такой же тощий и узкоплечий, как он, с вытянутым подбородком. Слава Богу, нос ребенок унаследовал от своей матери. Но, несмотря ни на что, Джой ла Плант обожал своего отца, и даже расстояние между ними делало Берни привлекательнее в глазах Джоя — этакой романтической натурой, сильным, смелым и ловким. То, что Джой воспринимал Берни согласно своему обожаемому идеалу, сильно ранило Эвелин. Она желала для своего сына лучшей доли, чем мог предложить ему отец. Сюда входило достойное подражания поведение, которое никак не вязалось с Берни. Поскольку она не одобряла их общения и была благодарна Берни за то, что тот пренебрегает своим отцовским долгом, он почти не приходил.

Но сейчас Берни нужно было навестить сына, чтобы куратор из полиции увидел в нем отца. Таково было мнение его адвоката. Это ведь вполне нормальный поступок — навестить своего сына. У Берни осталось всего шесть дней на то, чтобы привести свою жизнь в какое-то подобие порядка, и свидание с Джоем должно было стать первым шагом первого дня.

Эвелин с сердитым видом и с большой неохотой отпустила пришедшего в восторг Джоя, отмытого до блеска, одетого в совершенно новое зимнее пальто. Ее огромные серые глаза предупреждали Берни: «Если ты причинишь ребенку какой-либо вред эмоциональный, психологический или физический, если ты не приведешь его обратно через несколько часов в том же виде, в каком тебе его отдали, я, Эвелин ла Плант, стану худшим из твоих ночных кошмаров».