Героиня мира - [175]

Дверь экипажа резко распахнулась. Чудовищные руки, похожие на пару механических лап, схватили меня и выволокли наружу. Я сделала шаг, споткнулась и упала на дорогу в удушливую пыль. Я словно очутилась в пудренице. Когда пыль улеглась, моим глазам открылось нечто напоминающее картину места, где произошла авария. Кучер, с которым я и словом не перемолвилась, распростерся возле кромки дороги с коричневой травой. Пуля угодила ему в висок; наверное, стреляли из кремневого ружья. А при падении у него сломалась шея. Два крестьянина удерживали лошадей — по виду они ничем не отличались от жителей Ступеней. Еще несколько человек стояли вокруг меня. Все они — уроженцы Китэ, смуглые, как его холмы; небо у них за спиной окрасилось в бело-желтый цвет — опаленный летний день близился к концу.

— Вставай, — сказал один из жителей Китэ на местном наречии.

Я поднялась с земли, а они внимательно оглядели меня.

— Мы не хотели причинить вам зла, барышня, — проговорил второй. — А он, — взмах руки в сторону, где валялся труп, — не пожелал остановиться.

Я ждала, пока они решат, как со мной поступить, а сверчки все буравили воздух.

— Но нам понадобится эта повозка, — сказал первый.

Потом они отобрали у меня саквояж и широко его раскрыли. Кое-что из вещей, вроде меня, вывалилось на дорогу. Они плотоядно уставились на панталоны. Похоже, этот предмет белья скорей способен вызвать у них непристойные мысли, чем женская фигура. Затем на свет явился бумажник. Они быстренько вынули деньги и разорвали векселя. В недоумении посмотрели на мои фальшивые документы и попросили меня объясниться. Я сказала, что являюсь подданной Чаврии, как и указано в бумагах. А что же я делаю здесь? Я ответила, что приехала вместе с мужем, но теперь он велел мне вернуться домой.

Они спросили, кто мой муж.

Житель Китэ, сказала я.

Я пришла в смятение и подумала, уж не пытаются ли они поймать меня на чем-нибудь, но тут вопросы иссякли, и вскоре они потеряли ко мне всякий интерес.

Они не взяли моих вещей. И даже, как бы спохватившись, вернули бумагу с указанием подданства. Набив карманы деньгами Ретки, они отправились прочь по склону холма, ведя за собой лошадей, запряженных в повозку.

Когда они скрылись из виду и мы с кучером остались вдвоем, я присела на обочину.

Видимо, это происшествие было предначертано заранее, как столкновение со всепожирающим огнем судьбы, открывшимся мне прошлой ночью. Словно я отправилась в путь затем, чтобы меня задержали, обобрали, ограбили.

Мне придется идти в деревню пешком. Движущееся к западу солнце укажет мне путь, и дорога поможет, хотя она мне незнакома.

Но оказавшись на развилке, я, по незнанию, ошиблась в выборе пути.

Я плутала, впав в беспамятство и покорность, все то время, пока умирал день. Мне и прежде случалось заблудиться.

Иногда я садилась на землю и глядела на схожие с курганами холмы — козьи и заячьи тропки виднелись повсюду, но всякий след дороги пропал. Стоящие друг подле друга тенистые сосны да редкие оливковые деревья — эти вехи никак не могли служить мне ориентирами. Я прекрасно понимала, что все дальнейшие попытки обречены на неудачу. И продолжала идти.

Затем, незадолго до заката, я увидела бледный мерцающий пробел меж двух вершин, спускавшийся все ниже и ниже, и признала в нем сценическое изображение моря.

Я вошла в деревню, еле волоча ноги, когда наступили сумерки; оказалось, что это не Ступени, а двери в ночь. Деревня находилась ближе к северу, но в ней оказалось полным-полно тулийцев.

Неудивительно, что они забили ее битком, ведь она была совсем крохотная. Тридцать человек в ярко-синей военной форме; впрочем, после того, как они высадились на пляж и провели некоторое время, расхаживая с важным видом по пыли, красуясь перед жителями деревни, этот яркий мазок потускнел.

Не найдя иного помещения, они расположились штабом в домике священнослужителя возле маленького храма.

Меня привели в освещенную фонарями каморку и принялись по очереди допрашивать. Я отвечала, стараясь как можно чище выговаривать тулийские слова. Я — чаврийка, но прожила некоторое время в Дженчире. Похоже, они никогда не слышали о Дженчире и посмотрели на меня так, будто я посмела выдумать этот город.

Вначале мне пришлось стоять, но потом они позволили мне сесть на жесткую деревянную табуретку. Лишь косточки корсета помогали мне прямо держать спину. Мне хотелось, чтобы меня куда-нибудь увели и дали бы поспать, но они не отступались от меня. У них возникло впечатление, что я прибыла из города под названием Эбондис, так ли это? Я отвечала, нет, я держу путь из деревушки, расположенной дальше по побережью. Я хотела навестить женщину, которая живет среди холмов, но на меня напали бродяги. И я заблудилась.

Я уже предъявила им фальшивые документы, удостоверяющие мое чаврийское происхождение. Если я всего лишь поехала в гости в район холмов, зачем мне понадобилось брать с собой такую бумагу? Я всегда держу ее при себе, ответила я, ведь времена нынче неспокойные.

Им показались смешными слова, которые я выбрала. Они сказали, что Китэ — комар, куснувший короля. Их послали почесать ему укушенное место.