Героиновые пули - [2]

— Потом, — сказала она строго. — Это серьезно.

— Хорошо, — он неохотно смирился с её настойчивостью. Обычно их встречи начинались с другого. — А это тебе. — Он открыл кейс, вынул оттуда пакет в блестевшей золотыми разводами упаковочной бумаге. — Переоденься.

Богданов впервые увидел Киру на концерте, посвященном Дню милиции. Она шла по проходу между рядами занятых кресел, вызывающе покачивая бедрами. Ее складную фигурку обтягивало серое трикотажное платье. Простенькое, недорогое оно удивительно шло к ней, ярко оттеняя достоинства стройного молодого тела. Лица её капитан Богданов не увидел, — только спину, но сразу решил, что с такой фигурой она просто обязана быть красивой. В ошибочности попыток судить о фасаде, глянув на женщину со спины, Богданов убеждался не раз, но в данном случае готов был повторить ошибку.

— Кто это? — спросил он соседа — опера Крымова, который всегда знал все и обо всех.

— Хо! Ты не знаешь?! — Крымов бурно удивился. — Ну даешь, Хмельницкий! — Крымов был майором и потому считал, что вправе шутить, называя Богданова Богданом Хмельницким. — Это же Кира!

Вроде обязан был Богданов знать всех женщин огромного управления.

— С тобой говорить! — Он обиженно отвернулся от Крымова. Но того уже распирало желание выказать полную осведомленность в пикантном вопросе.

— Ладно, не дуйся. Это Кира. Лейтенант младший…

— Хороша?

— Вона куда ты! — Крымов расплылся в ехидной улыбке. — Даже не думай, и не мечтай, Хмельницкий. Не по твоему плечу такую березу рубить. Пытались, но как говорят — конфузия. Ты лучше займись Лошадкиной. Она только что Куклина сбросила на всем скаку.

Лошадкина — сдобная молодящаяся дама, дававшая Крымову пищу для остроумия своей фамилией, как раз, задевая бедрами о края прохода, проследовала мимо.

— У неё наездники и без меня найдутся.

— Не скажи, конкурс строгий. Она кобылка норовистая. Насколько я знаю, уже два отвода дала соискателям. Не потянули мужики…

— Чой-то? — Дурацким тоном Богданов старался замаскировать искренний интерес.

— Спрос и предложение не совпадают. Говорят, она любит колоться по потребности, а мужицкий шприц в нынешние времена — одноразовый. Так что выдается ей по способности. Революционная ситуация: верхи не могут, низы не хотят…

Продолжать расспросы Богданову стало неинтересно, Лошадкина его никогда не волновала, и он замолчал.

Но Кира со своей точеной фигуркой в душу ему запала. Он весь вечер не спускал с неё глаз.

Богданов влюбился. Он не форсировал событий, был аккуратен и настойчив в достижении цели. Только через полгода они стали любовниками. Больше того, их связала дружба, которая длилась вот уже более шести лет.

Истинную красоту женщины можно выяснить только умыв её. Искусство косметического обмана цивилизация развила столь сильно, что ухищрениями опытного визажиста серого крысенка можно превратить в Белоснежку. Красота Киры была естественной, её не замутнял макияж. И особым блеском эта красота отсвечивала, когда её не драпировали одежды. Но ещё больше шарм и внутренний огонь познавался в близком общении — Кира была умной, веселой и верной подругой. Несколько раз Богданов порывался разойтись с женой, но Кира его удерживала. Она не могла бросить мужа, который находился в тягостном ожидании близкой смерти. Они любили друг друга, вступили в брак сразу после окончания средней школы, но Сергея Савельева взяли в армию. Два года он прослужил на ядерном полигоне в Семипалатинске, откуда был комиссован с тяжелой формой белокровия. В двадцать один он перестал быть мужчиной и стал инвалидом.

Оставлять его в беде Кира не собиралась. Они оставались друзьями.

У Богданова в семье были другие проблемы. Его жена Галина Игоревна — пышнотелая дама с ленивыми манерами советской дворянки (отец при Советской власти был важным чиновником Госплана, имел казенную машину и собственную дачу) со своей нескрываемой любовью к трюфелям, шоколадным тортам и послеобеденному сну, была женщиной картинно красивой, но по натуре фригидной и относилась к браку, как к атрибуту обеспеченности и твердого общественного положения.

Интимные отношения с мужем она включала к числу тех утомительных и нудных занятий, в ряду которых значились посещение прачечной, химчистки, занятия на кухне. Куда большее удовольствие, чем мужская ласка, ей доставляло ленивое сидение под колпаком электросушки в парикмахерской или посещение маникюрного кабинета.

Взяв подарок, Кира ушла в ванную комнату переодеться.

Богданов вставил кассету в магнитофон, нажал клавишу пуска. Послышалось легкое шипение поползшей ленты. Затем послышался звук заурчавшего стартера. Его недолгое подвывание тут же заглушил заработавший двигатель.

— Ра! — Богданов позвал через всю комнату. Он обычно звал Киру коротким «Ра», возвышая её в своем представлении до уровня Бога-Солнца.

Она приоткрыла дверь ванной.

— Что тебе?

— Ра, ты стала записывать звуки моторов?

Он услыхал её смех.

— Нет, просто эта штука включается, когда начинает работать двигатель.

Она вышла из ванной в прозрачном в голубом пеньюаре, как Афродита в пене летней морской волны.

Магнитофон заговорил сухим деревянным голосом: