Героин - [43]

— Нет, нет, — вдогонку ей сказал пожилой следователь, — с сахаром на три персоны. В нашей беседе будет участвовать и Сережа Гришин.

Уходя, девушка, не заметно для Аптекаря, показала ему язык. Когда кофе был готов, пожилой следователь, не говоря ни слова, взял чашку девушки и отхлебнул из нее. Кофе был не сладкий.

— Вам повезло с повелителем, Елена Юрьевна, причем крупно, — сказал пожилой следователь, ставя чашку на место.

— Почему вы так решили, милый пожилой следователь? — спросила девушка, аккуратно выливая свой кофе на пол.

— Почему вы вылили кофе на пол, Елена Юрьевна?

— Не важно. Я все равно здесь убираю. Так почему мне повезло с повелителем?

— Потому что он не попал под ваш каблук и потому, что вам хватает ума выполнять его указания. Сейчас мы начинаем войну с господином Олигархом. И на этой войне будут не только в тюрьму сажать, но и стрелять будут. К огромному моему сожалению. В этой войне вам отвелась роль пистолета, а Аптекарю, повелителю вашему, отведена роль Гаврилы Принципа, который из этого пистолета выстрелил. Вы знаете Леночка, что сделал Гаврила Принцип?

— Он убил императора Австро-Венгрии, и из-за этого началась первая мировая война.

— Ваша тело, Елена Юрьевна, лишено малейшего изъяна. Но ваша голова является украшением этого совершенного тела.

— Комплемент несколько громоздкий.

— Вы просто избалованны. Аптекарь, который лишил вас на сегодня сладкого, из-за вас же, Елена Юрьевна, жизнью рискует.

— Это я понимаю, но это его выбор. В любом случае я не собираюсь торговаться, наверно я этого стою.

— Аптекарь, ты ее бить не пробовал?

— Не могу руку поднять, жалко.

— Попробуйте ногой.

— А, это вы, Сереженька, вы очень кстати.

— Господин Аптекарь, вы хотели со мной поговорить?

— И очень серьезно Сереженька.

— А эти люди нам не помещают?

— Ну что вы, Сереженька! Лене я разрешаю разговаривать только с теми, кого я сам привел. Она умная, а главное послушная девочка, никаких глупостей она не скажет и не сделает. А этого человека вы можете не опасаться. Ему я верю больше, чем себе. Давайте с вами, Сереженька, условимся. Мы говорим с вами с глазу на глаз.

— Если вы так хотите…

— Сереженька, я хочу перейти прямо к делу. Ваша должность — инструктор рукопашного боя спецназа. Официально она называется по-другому, но, по сути, я прав. У меня к вам вопрос — сможете ли вы собрать группу людей, которая сможет раздавить бригаду рэкетиров в одном из районов нашего города и занять их место?

— Смогу.

— Сколько времени это у вас займет?

— Один вечер.

— Однако. Что вам для этого нужно?

— Первое — ясная постановка боевой задачи. Деньги?

— Вовсе нет. Самоцель — отправка членов бригады рэкетиров возглавляемой господином Свастикой в тюрьму. Во главе с господином Свастикой. Другое дело, что в массах вы должны ощущение, что просто пришла другая бригада, которая просто стремиться заработать.

— Понятно. Как я понимаю, нас будут финансировать? Люди бесплатно работать не будут.

— Люди будут работать за хорошие деньги. Эти деньги получите вы, и будете распределять их по своему усмотрению.

— Передо мной стоит задача посадить бригаду Свастики. У меня будет непосредственный выход на милицию или через вас, господин Аптекарь?

— Зачем же нам разводить бюрократию? — вмешался в беседу пожилой следователь, — вы, Сергей… Простите, отчество запамятовал?

— Васильевич. — Так вот, Сергей Васильевич, я никоим образом не собираюсь вмешиваться в вашу работу под руководством господина Аптекаря. Повторяю, никоим образом. Но если по ходу дела возникнут вопросы непосредственно связанные с деятельностью правоохранительных органов, то вы не стесняйтесь, звоните вот по этому телефончику.

— А вы к этим органам имеете какое-то отношение?

— Когда достают удостоверения, музы замолкают, — сказал пожилой следователь, показывая Гришину удостоверение.

— Ничего себе, товарищ…

— Называйте меня просто «пожилой следователь». Кстати, Аптекарь говорил мне, что товарищи по оружию за глаза называют вас «Шпала». Это правда?

— Да, в Чечне это было даже моим позывным.

— Значит, в Скове вы будете «Шпалой» по жизни.

* * *

— Здравствуй, Золушка. Это сколько же лет прошло?

— Ушла я в детскую зону, мне семнадцати не было, а вышла три года назад — было двадцать девять. Вот и считай.

— Да, годы летят. Ты хоть к нему на могилу хоть ходила?

— Нет. Не помню я уже его, если честно. Ничего не помню, что до лагеря было.

— Про лагерь не спрашиваю. А что было после лагеря?

— На воле я себе неуверенно чувствую, понятия ухватить не могу. Помню, на работу вышла, на ткацкую фабрику. Там одна сказала мне, что я… Не важно, что сказала. Я ее за палец взяла. Просто объясниться хотела. А вдруг вижу, не слышит она меня, дрожит вся, глаза круглые, губы трясутся. А я же только предупредить хотела, по-хорошему. Через полчаса ко мне один из начальства подходит, в очках. Голова на тонкой шее болтается. «Я женщин не бью, говорит». Я даже не сразу поняла, что он меня имеет в виду, привыкла, что я дядя Вася. Я сейчас Оленьку везу делать рентген, говорит. Если у нее что-то с пальцем, мы пишем заявление в милицию. Так и знайте. Я прямо оторопела. Я и не собиралась ломать ей палец, просто обозначила, чтобы разговор начать. Ну, сделали они рентген, ничего там, конечно, не было. Я же свою силу соизмеряю. Да и не за что ей было палец ломать. А остальные потом подошли ко мне и говорят, мол, мы входим в твое положение, но ты и нас пойми. Мы с тобой работать не хотим. Мы тебе денег собрали, уходи отсюда. Не уйдешь по-хорошему, уйдешь по-плохому. Плюнула я на них, пошла к Олигарху. Уже два с половиной года при нем. Последнее время роботов сопровождала, на которых героин ехал. Не для протокола говорю, сам понимаешь.