Героические злоключения Бальтазара Кобера - [43]

Наши друзья в душе посмеялись над этой прочувствованной речью, но не подали виду. Печатник был ворчун, но большой души человек. Бальтазар приступил к работе со следующей недели, когда доставили бумагу. Можно лишь догадываться, с какой любовью и с какой верой взялся он за это дело.

Где-то в конце первого месяца на улице, которая вела к мастерской, возникла большая суматоха. Бальтазар поднял голову и увидел, что мастер Флинкер оставил пресс, возле которого трудился, и подбежал к двери, где застыл в самой почтительной позе. И тогда в помещение вошел священнослужитель высокого сана в сутане красивого лилового цвета в сопровождении целого эскорта элегантных молодых людей. На пальцах у него красовалось великое множество перстней и колец, лицо было круглое и жирное. Это был епископ Вюрцбургский монсеньор Отто Генрих фон Штейнбах, наследственный принц Саксонии.

– Чем я заслужил высокую честь визита вашего высокопреосвященства? – спросил мастер Флинкер, опустившись на одно колено.

– Я пришел поинтересоваться, когда же наконец вы закончите печатать мои комментарии к «Песне Песней», мой дорогой друг… Мне хотелось бы взять несколько экземпляров с собой в Рим, куда я отправляюсь в октябре. Там у меня неплохие шансы получить кардинальскую шапочку…

– У меня нет ни одного помощника, – сказал печатник. – Тиф скосил всех.

– А этот? – спросил епископ, указывая на Бальтазара.

– Он не мой, ваше высокопреосвященство. Его мне одолжили для напечатания другой книги.

Отто Генрих фон Штейнбах нахмурил брови. Молодые люди, которые его сопровождали, скорчили гримасу.

– И что это за другая книга, которую вы осмеливаетесь печатать раньше, нежели мои комментарии? – спросил прелат, величественно приближаясь к доске для растирания красок, где работал наш друг.

– Это воистину замечательный текст, ваше высокопреосвященство… – пробормотал мастер Флинкер.

Епископ взял лист гранок, которые Бальтазар только что вынул из-под пресса. Он бросил разгневанный взгляд на текст и резко спросил:

– А вы имеете разрешение его печатать?

– Это не религиозный текст, ваше высокопреосвященство…

Прелат снова углубился в чтение. Потом, бросив листок на доску, спросил:

– Если это не религиозный текст, тогда что же это такое?

Мастер Флинкер отвесил ему глубокий поклон:

– Это лирическая поэма, ваше высокопреосвященство…

– А кто ее автор? – спросил Отто Генрих фон Штейнбах.

– Не знаю, – ответил печатник.

– Да ведь это превыше всякого понимания! – воскликнул епископ. – И кто вам отдал это распоряжение?

– Синьор Фридрих Каммершульце из Бреме, ваше высокопреосвященство…

Выражение лица у прелата вмиг изменилось.

– Каммершульце! Значит, ему удалось вырваться из когтей лютеран, этому милейшему чудаку… Малыш, скажи своему учителю, что монсеньор Отто Генрих фон Штейнбах примет его в епархиальном управлении завтра в два часа. Не забудешь?

Глубоко изумленный, Бальтазар поклонился:

– Нет, не забуду, ваше высокопреосвященство.

Епископ имел глубоко удовлетворенный вид.

– Мастер Флинкер, я попрошу какого-нибудь другого печатника в нашем городе одолжить вам двух подмастерьев. Мои «Комментарии» не могут ждать. А что касается этого молодого человека, то пусть он и дальше работает над книгой, ради которой вам его дали. Примите мое благословение, любезные братья.

И подкрепив свои последние слова приличествующим жестом, епископ благословил мастерскую. Молодые люди, которые его сопровождали, звонко произнесли «аминь». Потом весь этот кортеж вышел, так же громко шурша облачениями, как и тогда, когда входил.

15

Фридрих Каммершульце знал Отто Генриха фон Штейнбаха еще с тех времен, когда оба посещали курс теологии в Бреме. Им тогда было по двадцать лет, и они были связаны тесной дружбой, хотя общественное положение будущего прелата было значительно выше, чем у будущего алхимика. Однако острый ум Каммершульце привлекал Штейнбаха, чьей единственной целью в жизни было занять высокое положение в обществе. Безусловно, он всегда стремился в первую очередь развивать свой эстетический вкус, жертвуя глубиной знаний, но позже сумел окружить себя выдающимися личностями, такими, как физик Гроциус, астроном Ашиндлер, поэт Маттиас Курн и художники Фурхтванглер и Поцци.

Вюрцбургское епископство разительно отличалось от дворцов лютеранских ректоров, которые приходилось раньше видеть Бальтазару. Здесь наложила свой отпечаток римская роскошь, которая на фоне протестантских городов казалась ослепительной. Контрреформация успешно штурмовала суровые крепости, возникшие в результате восстания Виттенберга. При самой активной помощи иезуитов Штейнбах установил во всем регионе римские порядки, иногда буквально пародировавшие обычаи Святого Престола. Так, у двери его резиденции стояли швейцарские гвардейцы, вооруженные алебардами.

Прелат встретил Каммершульце, который пришел со своим учеником, наверху мраморной лестницы дворца, что считалось большой честью. Потом они вошли в его личный кабинет, где висело множество картин, стояли статуи и шкатулки – и, к слову сказать, коллекция Отто Генриха, конечно же, не уступала коллекции ректора Шеделя! Все уселись в высокие кресла, и начался удивительный разговор.