Герои умирают дважды - [15]

— Обыщите трупы, — сказал Виктор, — и в бочках тоже посмотрите. Я пока займусь пленницей.

Девица выжидающе смотрела на своих спасителей, прислонив лицо к прутьям, но это нисколько не портило ее. Светло-каштановые волосы выгодно подчеркивали карие глаза, брови в виде полумесяца усиливали эффект — перед Виктором была настоящая красавица.

— Вы кто, разрешите спросить? — поинтересовался он, подходя поближе.

— Воспитанный мужчина представляется первым. — Девица озорно улыбнулась белозубой улыбкой.

Антипов проследил за ее взглядом и увидел висящие на противоположной стене ключи.

— Представляется первым тот, кто сидит в клетке, — ответил Виктор. — Итак, кто вы и что здесь делаете?

— А вам не хочется меня сначала выпустить? — с вызовом произнесла незнакомка. — Выпустите — и расспрашивайте сколько угодно!

— Что-то не хочется, — произнес Антипов. — Мне повторить вопросы?

Девица удивленно посмотрела на сосредоточенную физиономию мужчины. Собеседник был полностью серьезен.

— Я — дочь барона ан-Кресеа, — сказала она, выражая голосом свое недовольство. — Замок отца стоит неподалеку. Меня похитили ради выкупа и продержали здесь три дня! Вот в этой самой клетке! А теперь, когда вы меня спасли…

— Три дня, значит? — переспросил Виктор, отчего-то пристально рассматривая одежду незнакомки.

— Да. Три дня. Почему вы лишь этим интересуетесь, а не моим именем, например?

Вполне резонный вопрос девицы остался без ответа. К Антипову сзади подошел Нарп:

— Ролт, ты не выпустишь даму? — На лице молодого воина гуляла глумливо-двусмысленная улыбка. — Разговаривать через прутья ведь невежливо, тем более с такой красавицей. Она что, дворянка?

Виктор вытянул указательный палец и веско произнес:

— Не мешай допросу.

— Допросу?! — тут же взвилась девица. — Какому допросу?

— Лучше скажи, вы все обыскали? Что нашли? — Антипов обернулся к товарищу и не обратил на реплику незнакомки никакого внимания.

— Оружие только, доспехи… то, что было на них, — ответил Нарп. — Больше ничего, ни денег, ни писем.

— А бочки? В них что-нибудь было? Одежда, например?

— Пусты.

— Очень интересно, — сказал Виктор, трогая переносицу. — Очень.

— Что интересно? — пробасил Пестер, тоже подходя поближе.

— И я хотела бы знать! — встряла настырная девица.

Виктор снял со стены связку ключей и начал их крутить на пальце, хмуро рассматривая и незнакомку и клетку.

— Может, ее бросить здесь? — тихо спросил он, обращаясь словно к самому себе.

— Что?! — заорала девица и принялась трясти прутья клетки.

Оба товарища посмотрели на Виктора, явно ожидая разъяснений.

— Значит, вы — дочь барона? — наконец спросил он, дождавшись, пока у незнакомки стихнет приступ ярости. — Ну что ж… может быть, ваша светлость объяснит, каким образом, если вас здесь держали три дня… три дня, правда?.. ваше белое чудесное дорогое платье осталось не только чистым, но и свежевыглаженным?

Нарп и Пестер широко открыли глаза и уставились на указанный предмет гардероба. Туда же посмотрела и девица. Она казалась удивленной.

— Объяснений, я вижу, нет, — произнес Виктор после недолгого молчания. — Прошу не принимать меня за человека, придирающегося к мелочам, я бы даже, возможно, этому платью не стал уделять внимания, если бы не другие неувязки. Пестер, Нарп, взгляните сами. Они провели здесь некоторое время, но я не вижу ни кувшинов с водой, ни запасов с едой, ни даже… э… предметов туалета. Из всей мебели — грязный деревянный топчан в клетке и эти бочки. Прибавим странное поведение… похитителей и их экипировку. У них отличное снаряжение, отнюдь не разбойничье, а подобранное словно для опытных солдат, но пользоваться они им не умеют. Скверные из них воины! А если еще учесть и самоубийство, то…

Виктор сделал многозначительный жест рукой, отчего ключи зазвенели.

— То что? — прошептал Нарп, не сводя глаз с платья.

— Не знаю, — ответил Антипов. — Но ситуацию простой не назовешь. Кто эта дама? И что случится, если ее выпустить? Что она сделает, куда пойдет? Действительно ли она дочь барона? Какие сюрпризы нас еще ждут?

Виктор решил не высказывать самого главного. Еще дверь вселила в него некоторую тревогу, которая постепенно крепла и теперь достигла своего апогея.

— Короче говоря, я хочу понять, что происходит, — подытожил он.

Дальнейшее развитие событий потребовало от Антипова недюжинной выдержки. Девица, видимо, осознав, что ее выпускать не собираются, принялась тараторить как бешеная. Она сообщила, что ни о чем знать не знает. Что она — на самом деле дочь барона, ее зовут Лябу (Виктор был настороже и даже это имя нашел подозрительным) и что ей пришлось провести в клетке три дня. Почему у нее чистое платье, ела ли она и чем вообще здесь занималась все это время — девушка не запомнила. Но четко помнит замок своего отца, имена родственников и знакомых, а также клички больших белых собак, которые были с ней все детство.

При упоминании о собаках лица Пестера и Нерпа слегка вытянулись. Пестер пояснил весьма скептическим тоном, что местные дворяне никогда белых собак не держали: щенки такой окраски считались дурным предзнаменованием и топились сразу после рождения. Но, по словам бывалого воина, барон ан-Кресеа действительно жил где-то южнее, да и Антипову это имя казалось знакомым.