Герои Таганрога - [19]

Вот сидит Петр Турубаров — его глаза на красивом, хмуроватом, резко очерченном лице серьезны. В этом парне чувствуются сдержанная сила, воля и твердость — он прирожденный вожак, на него можно положиться.

Лева Костиков старается держаться солидно, старше своих лет, говорит басом, хмурит густые, разлетающиеся к вискам брови. Он немножко позер, но это позерство юности, которая хочет скорее стать зрелостью. По характеру Лева ближе всех Николаю Морозову — характер у него пылкий и деятельный, требующий активного вмешательства в жизнь. Лева всегда все хочет делать сам, горяч в спорах, часто вспыхивает, но быстро отходит и очень любит своих товарищей. На вытянутом лице его резко выделяются узкие карие умные глаза. Лева Костиков неоценим для работы в подполье. Николай знает: Лева будет душою подполья.

Рядом сидят Иван Веретеинов и Спиридон Щетинин, оба крупные, с тяжеловатыми плечами, чем-то неуловимо похожие друг на друга, как братья. Они и держатся всегда вместе. У обоих округлые, пышущие здоровьем юношеские лица, у того и другого носы с приметной «южной» горбинкой и над верхней губой одинаковый темный пушок, которого еще не касалась бритва, — настоящие таганрогские парни. Он знает, что они не подведут в нужный момент.

А вот и Женя Шаров — любимец товарищей. Волосы у него цвета соломы, а брови такие белесые, что они почти незаметны, круглое розовое лицо его, как всегда, энергично, на подбородке девичья ямочка. Женька Шаров — балагур, остряк, весельчак — подвижной и быстрый, неутомимый, добродушный и ласковый парень. Женька рвется к самостоятельности, не очень-то любит дисциплину, его нужно сдерживать.

В противоположном углу сидят две девушки — две сестры. Рая — совсем еще девочка, глаза у нее карие и наивные, губы по-детски припухлые, вот она смущенно улыбается Леве Костикову и краснеет, и все ее лицо — и сияющие глаза, и вспыхнувшие щеки, и наивно полуоткрытый рот — говорит о том, что ей нравится Лева, и она не умеет этого скрыть. Эту девушку трудно представить себе подпольщицей — слишком юна она и тиха.

Валентина Турубарова с первого взгляда производит впечатление человека с сильным, волевым характером. Да так оно и есть.

Олег Кравченко — тот мальчишка, на всех он смотрит задумчиво, пристально и строго, в нем видна мальчишеская непримиримость. Характер его пока лишь намечен и должен обостриться и выявиться в предстоящей борьбе.

И вот с этими ребятами предстояло Николаю начать сражение с жестокой и неумолимой, хорошо налаженной немецкой машиной. Хватит ли у них сил и выдержки для этой ежедневной борьбы?

— Друзья! — обращаясь к ним, волнуясь и не скрывая своего волнения, сказал Николай. — Пришел час испытания для нашей юности... Вот уже месяц гитлеровцы хозяйничают в Таганроге. Произвол, насилие, массовые грабежи и убийства совершают фашисты в нашем родном городе. Дворец культуры они превратили в конюшню. В школе имени Чехова разместили гестапо, в детских яслях — разведотдел штаба генерала Коррети, где советские люди подвергаются нечеловеческим пыткам и истязаниям. Ежедневно эшелоны награбленного имущества отправляют фашисты из Таганрога в Германию. Смертельная опасность нависла над нашим городом, над народом, над всей нашей страной. Всегда мы были вместе с нашей Родиной, будем же с нею вместе и в час ее печали. Будем бороться с ее врагами и не побоимся, если придется, отдать в этой борьбе нашу юность и нашу кровь... Согласны?

— Согласны! — хором ответили собравшиеся.

— Тогда мы должны принести клятву, — продолжал Николай. — Клятву, которая свяжет нас в нашей борьбе на жизнь и на смерть.

Николай достал из пиджака измятую ученическую тетрадь.

— Я прочту вам, — сказал он.

В полной тишине зазвучал его приглушенный голос:

— «Я, Николай Морозов, вступая в ряды борцов против немецких захватчиков, клянусь: первое — что буду смел и бесстрашен в выполнении даваемых мне заданий; второе — что буду бдителен и не болтлив; третье — что буду беспрекословно выполнять даваемые мне поручения и приказы. Если я нарушу эту клятву... — Николай пристальным взглядом обвел лица собравшихся. Все взоры были устремлены на него, — то пусть моим уделом будут всеобщее презрение и смерть».

Ребята молчали. Глаза у всех были суровыми.

— Есть замечания и предложения? — спросил Морозов.

— Все правильно. Яснее не скажешь, — твердо проговорил Петр Турубаров.

— А нельзя, чтобы короче было? Без слов — «первое, второе, третье»? — предложил Костиков.

— Как это? — не поняла Рая и взглянула на Костикова.

— А так. Буду смел и бесстрашен, бдителен и не болтлив, буду беспрекословно выполнять все поручения. По-моему, так даже внушительнее звучит.

— Что ж... давайте так. Согласен, — произнес Николай. — Других замечаний нет?

— Чего там придумывать! Все ясно. Правильно написано, — заговорили все сразу.

— Тогда каждый пусть перепишет, — сказал Николай. — Я буду диктовать.

Он вырвал из тетрадки чистые листы, разорвал их на пополам и роздал ребятам.

При тусклом свете жаркой керосиновой лампы ребята выводили слова клятвы. Их неподвижные тени распростерлись по стенам комнаты. Некоторые писали огрызком карандаша, другие ученическими ручками, принесенными Раей и Валентиной. Рая, переписывая клятву, от усердия по-детски закусила губу. Костиков картинно ерошил лохматые волосы. Петр Турубаров хмурился. Женька Шаров довольно улыбался.