Герои Смуты - [6]
Новому «рязанскому князю» Ляпунову было где приложить свои силы. Он должен был обеспечить главное — бесперебойное поступление в столицу хлеба. И Ляпунов с успехом отработал свои пожалования. За все время царствования Василия Шуйского, после отбития болотниковцев, Рязанская земля ни разу ему не изменяла, хотя всюду по соседству — в Касимове и Муроме, с одной стороны, и Туле и Калуге — с другой — побеждали противники царя, а не его сторонники. Рядом с Прокофием Ляпуновым был его брат Захар, служивший воеводой в Ряжске в 1607 году. Во время осады Тулы царем Василием Шуйским он помог справиться с «изменниками» — «пронскими и Михайловскими мужиками», воевавшими совсем неподалеку, «в двадцати верстах» от Переславля-Рязанского[24]. Сын Прокофия Ляпунова Владимир непосредственно участвовал в тульской осаде. После пленения Ивана Болотникова в Туле царь Василий Шуйский 20 ноября 1607 года отправил младшего Ляпунова к отцу с милостивым словом и дарами. В грамоте, привезенной Владимиром Ляпуновым в Рязань, перечислялись царские подарки: «камка золотная, сорок соболей, кубок золочан, четыре чарки серебряные, ковш серебряной». Помимо этого, воеводе и думному дворянину Прокофию Ляпунову разрешалось взять 50 рублей из собранных в Рязани доходов и был обещан еще один подарок — «оргомак в наряде», то есть конь со всем убранством, которым царь собирался наградить его при встрече: «как, аж даст Бог, увидишь наши царские очи». Отдавалось должное и заслугам Ляпунова: «А службы твоей и дородство и разуму нам и всему Московскому государству нет число, и ты б как начел, так и совершал»[25].
Понятно, по какой причине в Москве впоследствии закрывали глаза на действия главы дружественного рязанского анклава, увлекавшегося чрезвычайными методами управления. Уже после удаления Василия Шуйского от власти вскрылись дела, показывающие, что думный дворянин Прокофий Ляпунов вел себя в Рязани как безраздельный правитель. Немало дворян, и каких — из первых рязанских родов, потомков княжеских бояр Измайловых, Кобяковых, Сунбуловых, — вспоминали о «недружбе» с Прокофием, кончавшейся для них плачевно. Так, Дмитрий Григорьевич Кобяков подал челобитную на имя царя и патриарха в 1627 году, где перечислял злоключения своей семьи двадцатилетней давности: «…во сто пятом на десеть году (1606/07) недруг Прокофей Лепунов у отца моего у Григорья животы все пограбил и ваши, государи, жаловонныя старыя помесныя и вотчинныя грамоты и заемныя кобалы, и многая людцкия крепости поймал, и отца моего хотел убить до смерти. И отец мой, государи, от таво Прокофья прибежал с матерью нашею да и с нами к Москве — кормился именем Божьим»[26]. Впрочем, вряд ли у этой вражды были только личные корни. Шла по существу гражданская война, и Ляпунов расправлялся с теми, кто переходил на службу к самозванцу, то есть с врагами законной власти. В этом контексте стоит, например, воспринимать сохранившиеся прямые известия об убийстве Прокофием Ляпуновым в 117-м (1608/09) году «по недружбе» князя Ивана Щетинина, чьи родственники отъехали служить в Тушино[27]. У Ляпунова было прямое разрешение царя Василия Шуйского беспощадно расправляться с изменниками: «…велел бы еси воевати и жечь те села и деревни, которые нам не прямят»[28].
Ляпунов подчинил себе «черных» посадских людей, заставив их работать на оборону — ну и попутно на себя тоже. Впечатляющий перечень того, что принуждал их делать воевода Прокофий Ляпунов в «смутные годы», содержится в коллективной челобитной жителей рязанского посада: «И городовые, и острожные и всякие многие поделки делали, и рвы копали и роскатные башни делали… и гребцы под Прокофьев запас[29] многие имали, и щиты делали, и к Москве с щитами возили, и запасы всякие многие на Прокофья делали; и повоски всякие многие возили мимо (помимо. — В. К.) ево Прокофьевых крестьян, и на городе, и на остроге и на Прокофьеве дворе кораулы кораулим зиму и лето беспрестанна в день и ночь. И дрова на Прокофьев двор секали, и кашу на Прокофьев двор варивали, и на вино солод дирали, и вино курили… и дворы на Прокофья ставили, и мосты к ево двором мостили и по улицам, и пруды около города прудили… И всякие многие работы работали». Слова «тяглецов» черной слободы Переславля-Рязанского Степана Дементьева с товарищами не нуждаются в особенных комментариях, а ведь это еще не полный перечень их жалоб. Они страдали от непомерных подводных и постойных повинностей, от того, что им приходилось вместо уездных крестьян служить «в целовальникех в таможне, и на кобакех, и на винокурнях, и у бань», от злоупотреблений при сборе разных запасов[30]. Воеводе Ляпунову были обязаны данью все торговцы, проезжавшие по Оке мимо Рязани; он свободно обращался с церковными землями в Рязанском кремле, если надо, самостоятельно выделяя «осадные дворы» для дворян и детей боярских, которые не могли сохранить свои вотчины и поместья в неприкосновенности от врага и шли на службу в город. Конечно, здесь упомянута лишь малая толика дел, оставивших свой документальный след. Даже двадцать лет спустя в Рязани разбирали дела Прокофия Ляпунова (например, о том, что он «поставил» воеводскую съезжую избу на средства «из таможенных доходов»)
