Герои Смуты - [128]
Сходным образом царский выбор описывала «Повесть о земском соборе 1613 года». Согласно этому источнику, 21 февраля бояре придумали выбирать царя жребием из нескольких кандидатур. Об этом же, кстати, рассказывали в Новгороде и стольник Иван Чепчугов с товарищами: они назвали по именам претендентов, между которыми готовы были бросить жребий, — князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, князь Иван Васильевич Голицын и Михаил Романов. Однако заимствованная из церковного права процедура выбора, по которой однажды избрали московского патриарха, в итоге не понадобилась. Все планы смешали приглашенные на собор казачьи атаманы, обвинившие высшие государственные чины в стремлении узурпировать власть: «Князи и боляра и все московские вельможи, но не по Божьей воле, но по самовластию и по своей воли вы избираете самодержавна». Казачьи атаманы, верившие в историю с передачей царского посоха по наследству от царя Федора Ивановича «князю» (так!) Федору Никитичу Романову, произнесли в этот день имя сына главы рода Романовых: «И тот ныне в Литве полонен, и от благодобраго корени и отрасль добрая, и есть сын его князь Михайло Федорович. Да подобает по Божий воли тому державствовать». Показательна ссылка на последнего царя из многовековой династии Рюриковичей, сомнений в его праве на царство ни у кого не было. В дни избирательного собора история с передачей власти от царя Федора Ивановича к боярину Федору Никитичу Романову была широко распространена. Ораторы из казаков очень быстро перешли от слов к делу и тут же возгласили имя нового царя и «многолетствовали ему»: «По Божий воли на царствующем граде Москве и всеа Росии да будет царь государь и великий князь Михаил о Федорович и всеа Росии!»
Хотя кандидатура Михаила Романова давно обсуждалось в качестве возможного претендента, призыв казачьих атаманов на соборе, поддержанный рядовыми казаками и московским «миром», собравшимися на кремлевских площадях, застал бояр врасплох. «Повесть о земском соборе 1613 года» сообщает очень правдивые детали о реакции членов Боярской думы, считавших, что имя Михаила Романова не будет серьезно рассматриваться на соборе. Автор «Повести…» если не был сам очевидцем, то записал все со слов очень информированного человека. Во всяком случае, у читателя возникает эффект присутствия на соборе: «Боляра же в то время страхом одержими и трепетни трясущеся, и лица их кровию пременяющеся, и ни един никто же може что изрещи, но токмо един Иван Никитич Романов проглагола: "Тот есть князь Михайло Федорович еще млад и не в полне разуме"». Неловкая фраза выдает волнение боярина Ивана Романова. Стремясь сказать, что его племянник не столь еще опытен в делах, он вовсе обвинил Михаила в отсутствии ума. Далее последовал примечательный по-своему ответ казачьих атаманов, превративших эту оговорку в шутку: «Но ты, Иван Никитич, стар верстой, в полне разуме, а ему, государю, ты по плоти дядюшка прироженный, и ты ему крепкий потпор будеши». После этого «боляра же разыдошася вси восвояси».
Часто упоминают еще о словах боярина Федора Ивановича Шереметева, якобы написанных боярину князю Василию Васильевичу Голицыну в Польшу: «Миша-де Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден». Но у историков существуют большие сомнения по поводу достоверности этой фразы[686].
Обвинения в стремлении к «самовластию» во многом были обращены к князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому как руководителю правительства «всея земли», по-прежнему решавшему все дела в стране. Для него случившееся стало серьезным ударом. «Князь же Дмитрей Трубецкой, — пишет о нем автор «Повести о земском соборе 1613 года», — лице у него ту и почерне, и паде в недуг, и лежа много дней, не выходя из двора своего с кручины, что казны изтощил казаком и позна их лестны в словесех и обман»[687]. После этого становится понятным, почему подписи Трубецкого нет на грамотах, извещавших города о состоявшемся избрании нового царя[688].
Таким образом, соборное заседание 21 февраля 1613 года завершилось тем, что все чины согласились на кандидатуру Михаила Романова и «приговор на том написали и руки свои на том приложили». Извещая об этом митрополита Ефрема, не удержались от «подправления» генеалогических аргументов, оказавшихся решающими в земском избрании: «И по милости Божией и Пречистыя Богородицы и всех святых молитвами совет наш и всяких чинов людей во едину мысль и во едино согласие учинилась на том, чтоб быти на Московском государстве государем царем и великим князем всеа России благословенной отрасли блаженныя памяти великого государя царя и великого князя Иоанна Васильевича всеа Росии самодержца и великие государыни царицы и великие княгини Анастасии Романовны внуку, а великого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа России по материю сродству племяннику Михаилу Федоровичу Романову Юрьева»[689].
Если быть точным, новый царь приходился всего лишь внучатым племянником царице Анастасии Романовне (был внуком ее родного брата). Легкое расхождение с действительностью относительно степени родства Михаила Романова с царями Иваном Грозным и Федором Ивановичем было уже не существенным. Упоминавшийся галичский дворянин, которому приписывалось первое выступление на соборе в поддержку Михаила Романова, тоже повышал степень родства Михаила Федоровича и называл его в сходных выражениях
