Герои «СМЕРШ» - [11]

Одной из мер, выработанных на совещании и утверждённых В.С. Абакумовым, явилось расширение практики заброски в тыл врага оперативно-чекистских групп с включением в их состав опытных контрразведчиков, способных направлять и управлять работой конкретных агентов. Результаты, достигнутые на этом направлении 4-м Управлением НКГБ СССР, подталкивали военных контрразведчиков к восприятию опыта коллег. Анализ архивных документов позволяет сделать вывод о достаточно активной реализации указанной выше меры»^{47}.

Война между тем вносила в происходящее свои коррективы. После того как войска Красной армии пересекли государственную границу СССР, возникла необходимость, как указывалось в документах, «обеспечить твёрдый порядок на освобождённых от фашистов территориях, нейтрализовать все попытки немецко-фашистских спецслужб активизировать разведывательно-подрывную работу в тылу Красной армии». Поэтому в начале января 1945 года было принято решение о создании на фронтах «института уполномоченных НКВД СССР». Таковыми были назначены высшие руководители НКВД и НКГБ. В частности, В.С. Абакумов был назначен уполномоченным на 3-й Белорусский фронт, а его заместители — генерал-лейтенанты П.Я. Мешик[35] и Н.Н. Селивановский[36] — на 1-й и 4-й Украинские фронты. Всё это время, до начала марта, работой центрального аппарата Смерша руководил генерал-лейтенант И.Я. Бабич.

«Работа уполномоченных НКВД на фронтах велась примерно по одной схеме. Она просматривается на основе отчётных документов В.С. Абакумова, направленных в адрес наркома внутренних дел СССР Л.П. Берии. Так, согласно его докладу от 15 января 1945 г., в пределах 3-го Белорусского фронта было создано шесть оперативных групп для проведения чекистской работы на участке каждой армии фронта. Группы состояли из начальника, двух заместителей (один из них по войскам НКВД), 20 человек оперсостава и двух переводчиков. Каждой группе был придан полк НКВД. Кроме того, в распоряжении Абакумова находился резерв из оперсостава и войск НКВД для выполнения специальных заданий. Созданные оперативные группы приступили к выполнению приказа.

В органах военной контрразведки изменений не произошло…»^{48}

Ну а с 6 сентября 1945 года Виктор Семёнович, уже переименованный из комиссаров госбезопасности в генерал-полковники, входил в состав Комиссии по руководству подготовкой обвинительных материалов и работой советских представителей в Международном военном трибунале по делу главных немецких военных преступников. Затем, после того как 25 февраля 1946 года ГУКР «Смерш» НКО СССР было переименовано в Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата Вооруженных сил СССР, Абакумов был вновь утверждён его руководителем. Но ненадолго: 15 марта было образовано Министерство государственной безопасности СССР и 4 мая 1946 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР, генерал-полковник Абакумов был назначен министром госбезопасности. А Смерш выполнил свою задачу и 5 мая 1946 года был включён в то самое МГБ СССР в качестве 3-го Главного управления.

«Принижать заслуги Абакумова в успешной работе ГУКР “Смерш” несерьёзно, думаю, что этого не позволит себе ни один контрразведчик военного времени, — писал генерал армии Пётр Иванович Ивашутин[37]. — Практические результаты деятельности Смерша оказались выше, чем у НКГБ, что и стало причиной выдвижения Абакумова»^{49}.

Мог ли он, человек многоопытный, отказаться от «высочайшего доверия» — то есть от должности министра? Ведь знал, что в стране вновь начинают «закручивать гайки», весьма ослабшие в годы войны… А кому положено заниматься этим неблагодарным делом? Разумеется — спецслужбам, считавшимся «главным орудием советского народа в борьбе с иностранными разведками, с их агентами — шпионами, вредителями, диверсантами, террористами»^{50}.

Вот только в послевоенное время этих «агентов» развелось на удивление много, причём в самых неожиданных местах. Так что отказаться от того, чтобы выйти на передний край борьбы с ними — точнее, возглавить эту борьбу, — Абакумов не мог. Мягко скажем, в Кремле не так бы поняли.

О том, что происходило далее, написано множество книг, хотя истина по большинству вопросов так до сих пор и не открыта. МГБ, как и положено «боевому отряду партии», выполняло приказы высшего политического руководства: «Дело врачей»… «Дело авиаторов»… «Ленинградское дело»… «Дело еврейского антифашистского комитета»… Наивно было думать, что чекисты вдруг самочинно начали «перетряхивать» верхушку страны, людей, ближайших к самому Сталину.

«Отец считал, что Абакумов, да и, к сожалению, Меркулов позволили превратить себя в бездумных исполнителей, за что, в конечном счете, и поплатились. Партийная верхушка в очередной раз попыталась списать свои грехи на конкретных людей»^{51}, — писал сын Берии.

Вскоре произошло нечто совершенно непонятное:

«2 июля 1951 года ЦК ВКП(б) получил заявление старшего следователя следственной части по особо важным делам МГБ СССР т. Рюмина[38], в котором он сигнализирует о неблагополучном положении дел в МГБ со следствием по ряду весьма важных дел крупных государственных преступников и обвиняет в этом министра Государственной безопасности Абакумова.