Герои блока смерти - [8]

Каждый день не меньше десяти трупов вывозили из блока смерти в лагерный крематорий. Но эсэсовцам было мало тех, кто умирал за ночь, или тех, кого они убивали во время ежедневных «зарядок». Время от времени они уничтожали узников этого блока целыми партиями. Нередко из строя вызывали специалистов каких-нибудь профессий — портных, штукатуров, слесарей — под предлогом отправления их на работу, и, как только доверчивые выходили, их в окружении конвоя вели прямо к крематорию и там расстреливали и сжигали. Именно так погиб товарищ Виктора Украинцева, одновременно с ним попавший в лагерь, москвич лейтенант Константин Румянцев, которого старожилы блока не успели предупредить об этой уловке эсэсовцев, — он вышел вместе с несколькими другими, когда из строя вызывали сапожников, и в тот же день был уничтожен около крематория. А иногда эсэсовцы просто врывались в барак среди ночи, вызывали по номерам десятка два или три пленных и уводили на казнь. По нескольку человек убивал каждый день и блоковой. Он отмечал узников, чем-нибудь не угодивших ему, записывал их номера, и это означало, что в ближайшие два-три дня он подстережет человека и либо убьет его наповал ударом своей дубинки, либо сбросит в канализационный колодец, откуда на следующее утро штубендисты извлекут труп баграми. К этим жертвам добавлялись еще люди, которых убивали ежедневно помощники блокового — штубендисты Адам, Володька и «Мишка-татарин».

Блок смерти — эта человеческая бойня — был самым «высокопродуктивным» цехом фабрики смерти Маутхаузен. За вторую половину 1944 года здесь уничтожили, по-видимому, больше 6 тысяч человек. К новому, 1945 году в двадцатом блоке осталось всего около 800 узников. За исключением пяти-шести югославов и нескольких поляков — участников Варшавского восстания, недавно доставленных в блок, все узники были советскими людьми, преимущественно офицерами. Хотя каждый из них внешне лишь отдаленно походил на человека, все они оставались русскими советскими людьми по своему характеру и не только жили, не только героически переносили все страдания, которые выпали на их долю, но и мечтали о борьбе, о том, что наступит день, когда они сведут счеты со своими палачами. Некоторые из них, вероятно наиболее сильные, провели в блоке смерти уже по нескольку месяцев, и мысль о том, чтобы дать бой врагам, никогда не оставляла их.

Узники готовятся

У кого и когда впервые возникла идея массового побега, мы не знаем. Известно, что главными организаторами и руководителями подготовки к восстанию стали Николай Власов, Александр Исупов, Кирилл Чубченков и другие командиры, чьи имена, к сожалению, не сохранились в памяти тех, кто остался в живых. Говорят, что все детали будущего восстания этот подпольный штаб обсуждал во время «печек», когда удавалось незаметно от блокового и его помощников, зорко следивших за узниками, обменяться несколькими фразами. Надо было только заранее устроить так, чтобы вокруг тебя собрались самые надежные люди, которым можно доверять: ведь не исключалась возможность провокации со стороны кого-нибудь из узников.

Неизвестно каким образом, но этот штаб сумел установить связь с Интернациональным подпольным комитетом общего лагеря. Видимо, удавалось иногда перебросить через стену записку пли отослать ее каким-нибудь востока и с запада, и было ясно, что, как только возникнет непосредственная опасность освобождения Маутхаузена, эсэсовцы, может быть, постараются уничтожить всех пленных, содержащихся в лагере, но уж, конечно, в первую очередь — смертников двадцатого блока. Вероятно, Власов, Исупов и их товарищи по подпольному штабу понимали, что, решившись на восстание, им следует осуществлять его как можно скорее.

Когда Иван Битюков попал в блок смерти, он увидел здесь немало летчиков, с которыми его сводила судьба в других гитлеровских лагерях, где ему довелось побывать до этого, и даже встретил одного своего друга и прежнего сослуживца — капитана Геннадия Мордовцева. Он передал Мордовцеву все сказанное чехом-парикмахером, а тот сообщил эту новость руководителям подпольного штаба и взялся сам добыть план. С тех пор каждый раз, как только во время раздачи баланды блоковой предлагал добавку, Мордовцев в числе первых бросался к нему, нарочно устраивая свалку, стараясь получить удар и упасть на землю. Лежа он быстро и незаметно обшаривал днища бачков. Дважды он проделывал это, но безуспешно, и только на третий раз ему удалось нащупать какой-то шарик, прилепленный ко дну бачка. Он отколупнул его и быстро сунул в рот. Но хотя блоковой не видел этого, он все же взял на заметку пленного, который так настойчиво лез за добавкой. Товарищи видели, как он записал номер Геннадия Мордовцева, когда тот, повернувшись, побежал к строю. Это обозначало, что летчик будет в ближайшие дни уничтожен.

Когда вечером узников загнали в барак, Геннадий Мордовцев передал Власову и Исупову этот шарик. Внутри него находился маленький листок папиросной бумаги с планом окрестностей лагеря. Но в тот же вечер, когда Мордовцев был вблизи канализационного колодца, блоковой, незаметно подкравшись к нему, одним ударом сбросил его туда вниз. Так погиб этот смелый летчик, ценой своей жизни добывший своим товарищам возможность осуществить их дерзкое предприятие.