Герои без вести не пропадают. Книга 2 - [40]

Так и сделали.

– Благодарю вас! – сказал хефтлинг, но смотрел при этом не на шефа гестапо, а на его переводчицу.

– Я распорядился пригласить вас не для допроса, а только для знакомства,- начал хитрить Иммерман. – Познакомимся. Это – наша переводчица Фанни, я – ее начальник штандартенфюрер Иммерман. Сообщаю, ваш спор со следователем Кляйнмихелем разрешен в пользу вас. В дальнейшем вашим делом будет заниматься старший следователь Швайцер.

Выслушав перевод, Турханов кивнул головой.

– Теперь я хочу кое-что спросить у вас об одном человеке. Скажите, что вы знаете о Елфимове Анисиме? – спросил шеф.

– Кто это такой? – вопросом на вопрос ответил Тур ханов.

– Как кто? – сразу начал нервничать Иммерман. – Разве вы не с ним провели эту ночь в одной камере?

– А-а, вспоминаю. Проснувшись ночью, я действительно видел на соседней койке спящего человека, но не знаю, как его зовут. Хотел было познакомиться на следующий день, однако не успел, из камеры увели его до подъема, когда я спал.

– И он вам ничего не сказал?

– Решительно ничего.

– А о Вагнере слыхали вы что-нибудь?

– О Вагнере кое-что слыхал,- подтвердил Турханов. Услышав это, гестаповец вскочил с места словно ошпаренный. – От кого и что вы слыхали о Вагнере?

– Еще в школе учителя говорили нам, что он великий немецкий композитор, автор гениальных опер «Лоэнгрин», «Тангейзер», «Летучий голландец» и многих других. Потом «Лоэнгрина» слушал в театре.

– Не о композиторе спрашиваю вас, а об ученом,- разочарованно махнул рукой Иммерман.

– Признаюсь, об ученом с таким именем действительно ничего не слышал. Очевидно, он еще не успел прославить свое имя. По крайней мере в нашей стране не знают такого деятеля науки.

Фанни должна была перевести ответ Турханова на немецкий язык, но вместо этого она начала спорить.

– Ошибаетесь! – крикнула она. – Имя моего отца знают везде, лучшие ученые мира с трепетом произносят его. Знают его и в вашей стране. Я сама видела, как его буквально засыпали вопросами студенты МГУ, когда он там прочитал свою знаменитую лекцию по органической химии.

– Возможно,- согласился Турханов,- Химия никогда не интересовала меня, поэтому, кроме Менделеева, я не знаю ни одного химика.

Спор мог бы еще продолжаться, но Иммерман прервал спорщиков.

– Фройлен, вы забыли свои обязанности,- упрекнул он – Немедленно переведите все, что вы тут наговорили!

Девушка перевела. Тут только гестаповец вздохнул с облегчением. «Слава богу! – подумал он. – Елфимов так и не успел раскрыть наши тайны. Иначе Турханов не болтал бы тут о композиторе».

Фанни умела читать его мысли.

– Как видите, он и в самом деле не слыхал о моем отце. Значит, мое вмешательство тоже пошло нам на пользу,- сказала она.

– Все равно вопросы задавать только с моего разрешения. Мы тут не в гостях, развлекаться разными пустяками не имеем права. Передайте ему, пусть теперь расскажет свою биографию. Предупредите, пусть говорит правду и только правду. Ложь усугубит его вину, а мы все равно доберемся до истины.

В голосе Иммермана послышалась явная угроза. При переводе его слов Фанни постаралась несколько смягчить эту угрозу.

Турханов слово в слово повторил ту легенду, которую в свое время продиктовал профессору Флемингу в госпитале. История Турханова произвела сильное впечатление на молодую девушку. «Настоящий приключенческий роман,- думала она. – Какая досада, что встретились мы с этим полковником в тюрьме, а не на, свободе…»

Шеф гестапо тоже выслушал рассказ Турханова не без внимания, но и не без скепсиса. Заметив, как его переводчица пришла в восторг от рассказа хефтлинга, он посмотрел на нее с нескрываемой насмешкой.

– И вы поверили ему? – спросил он.

– Как же не поверить! – возмутилась Фанни. – Не маленький же он, чтобы врать.

– Да, он не маленький, а вы вот, фройлен, совсем маленький ребенок. Он обманул нас. Впрочем, не обижайтесь, на его крючки попадались рыбки и покрупнее. Не давно он в течение целого месяца водил за нос нашего агента, а вместе с ним группу ротозеев, среди которых, к сожалению, были один профессор и несколько офицеров.

– Не может быть! – возмутилась девушка. – Вы клевещете на него.

Не без умысла затеял Иммерман этот спор. Ему хотелось еще и еще раз проверить, действительно ли Турханов не понимает по-немецки или только притворяется. Поэтому он внимательно следил за малейшими изменениями в выражении лица противника, но советский полковник был начеку: он не проявил ни малейшего интереса к их спору, а на лице его если и отражалось какое-либо чувство, то это было чувство безразличия и скуки.

– Хотите убедиться в обратном? – со злорадной ухмылкой спросил Иммерман у девушки. Та кивнула. – Тогда умерьте свой восторг и смотрите на него не как теленок на свою мамашу, а как удав на кролика. Переведите мой вопрос. Вы сказали, что в Варшаву прибыли второго октября. До этого в Польше никогда не бывали?

– Нет, не бывал,- спокойно ответил Турханов.

– Ду люгст, швайнкерл! [Врешь, вонючая свинья (нем.)] – заорал гестаповец, стукнув кулаком по столу.

Переводчица опешила.

– Вы слышали? – спросил Иммерман. – Переведите!

– Не буду! – решительно заявила девушка и встала. – Вы дали обещание не ругаться при мне. Я ухожу.