Герои без вести не пропадают - [7]

— Поручик Дубовский, — сказал он, отдав честь. — Командир десанта.

— Рад познакомиться. Турханов, — сухо представился полковник.

— Значит, вместе будем бить фашиста?

Владимир Александрович не верил в судьбу, в приметы и прочие знамения, зато твердо верил в свою способность правильно оценить человека по первому впечатлению. В этом отношении чутье никогда его не обманывало. Дубовский сразу не понравился ему. «От такого субъекта добра не жди», — подумал он. Поэтому на замечание поручика ответил только неопределенным жестом.

Между тем загудели моторы, и самолет, слегка покачиваясь и подпрыгивая на неровностях взлетной дорожки, побежал вперед, а потом плавно оторвался от земли. Набирая высоту, сделал круг над городком, а когда стрелка альтиметра дошла до отметки «3000», лег на заданный курс. Турханов посмотрел вниз. Вся видимая поверхность земли была покрыта геометрическими фигурами различного цвета, размера и формы. Невооруженным глазом трудно было определить, что это за фигуры, но полковник знал, что там были поля, леса, луга и водоемы. Казалось, что самолет висит в воздухе совсем неподвижно. Но это была иллюзия: на самом деле он летел со скоростью триста километров в час.

Погода с самого утра ничего хорошего не обещала. Дул довольно сильный ветер, в сводках синоптиков обычно называемый умеренным. Облачность хотя и не была сплошной, но солнце показывалось редко. С наступлением вечера видимость резко ухудшилась. Впрочем, экипаж самолета продолжал выполнять свою работу. Это успокоило полковника. Он посмотрел в сторону поляков. Поручик сидел прямой как палка. Серые глаза его ничего не выражали. Казалось, он был озабочен лишь одним — продемонстрировать свое превосходство над окружающими. Рядом с ним сидел подофицер в звании плютунового. Это был молодой человек с одутловатым лицом. Приближение момента, когда он ступит на родную землю, очевидно, не вызывало в нем никаких эмоций: он был поглощен едой. Ломтики хлеба, намазанные сливочным маслом, исчезали у него во рту один за другим, словно проваливались в бездонную яму. Третий поляк сидел отдельно. Это был совсем молодой солдат. Сначала Турханов даже принял его за подростка, а потом, приглядевшись повнимательнее, понял, что это девушка в военной форме. Ее красивые глаза были устремлены куда-то вдаль; тонкие пальцы нервно перебирали ремни.

Мерное покачивание на воздушных волнах и монотонный гул моторов располагали либо ко сну, либо к воспоминаниям. Турханов погрузился в прошлое. Услужливая память воскрешала один образ за другим, припомнились события давних дней. Мысленно он встретился с родными, со знакомыми: многие из них пали смертью храбрых на поле битвы…

Незаметно прошел час. На небе зажглись звезды.

— Пане поручик! Пане поручик! — неожиданно закричал плютуновый. Посмотрите, что наделала наша Ева со своей прической!

Полковник обернулся к полякам. Девушка сняла конфедератку и вертела ее в руке.

— Ба-а! — удивился поручик. — Где же твои знаменитые золотые косы, которыми так восхищалась вся дивизия?

— Отрезала, — ответила девушка. — Говорят, швабы вешают пленных партизанок за косы.

— Дура ты, Ева, ей-богу, дура! — громко засмеялся плютуновый. — Женщин они вешают и за другое место.

— За какое? — спросила девушка, не поняв издевки.

— За шею, например, — ответил подофицер.

— Или за ноги, — добавил поручик. — Помню, в тридцать девятом году у нас в Люблине одна патриотка пырнула ножом немца-насильника, когда тот попытался ее раздеть. Эсэсовца отправили в госпиталь, а девушку все ж таки раздели и повесили на площади вверх ногами.

— Швабы, они — большие шутники. Была в нашей деревне учительница. Считалась красной. Пришли фашисты и вот что сделали с ней…

И плютуновый нарисовал омерзительную картину со всеми натуралистическими подробностями.

«Зачем они так? — возмутился полковник. — Вместо того чтобы как-то подбодрить человека, нарочно пугают».

Девушка пересела к Турханову.

— Пане полковник, скажите, пожалуйста, швабы действительно способны на подобные подлости? — тихо спросила она.

— Не все, но фашисты способны. Они творят зверства и похлеще.

— Тогда я ни за что не сдамся живой. А вы?

— А зачем нам сдаваться? Не лучше ли их самих забрать в плен? улыбнулся полковник.

— Ах, действительно, как я глупа! — схватилась за голову Ева. — В самом деле, зачем нам думать о смерти? Пусть лучше умирают враги. Простите, можно с вами познакомиться?

— Конечно!

— Меня зовут Евой Болеславской. Я радистка. Скажи те, вы прыгаете с нами?

— Нет. У меня другие намерения.

— Жаль! — вздохнула девушка. — Как хорошо было бы воевать вместе…

Полковник не ответил. Между тем ночь вступила в свои права. В самолете стало темно.

— Вы не знаете, почему не зажигают света? — спросила Ева.

— Приближаемся к фронту. Свет может привлечь внимание противника.

— А я об этом и не подумала. Смотрите, смотрите! Что это такое?

Турханов посмотрел вниз. Там сверкали тысячи огней. Одни вспыхивали и тут же гасли, другие разгорались все сильнее.

— Вот она, линия фронта. Видите, как рвутся снаряды, полыхают пожары?

— Вижу. А это что?

— Снизу поднимались светящиеся точки и, не достигая самолета, гасли в темноте.