Герои 90-х. Люди и деньги - [59]

Сейчас защитники Белого дома, по крайней некоторые из них, вспоминают эти события, как и Владимир Гендлин, со смесью здорового цинизма и некоторой досады, уже не возмущаясь кличкой «ЕБелДоСы» (Ельцин — Белый дом — Свобода). Авторство ее за давностью лет забылось, как и двадцатитрехлетний Дмитрий Комарь, двадцативосьмилетний Илья Кричевский и тридцатисемилетний Владимир Усов, которые какое-то время были героями. Обстоятельства их гибели можно истолковать равно и как героизм, и как вопиющее раздолбайство, скверно поставленный и еще хуже сыгранный фарс. Вот репортаж еще одного журналиста — Михаила Каменского — с места событий: «Люди предприняли успешную попытку набросить на триплексы (смотровые щели) БМП штатный брезент, ослепив экипаж. Им мешала сильно нетрезвая блондинка, которая постоянно бегала вокруг машины, пытаясь броситься под гусеницы. В какую-то секунду она оказалась позади машины, БМП резко подала назад, женщина с очевидным суицидным намерением шагнула ей навстречу.

Стоявший рядом мужчина оттолкнул ее, споткнулся и был расплющен гусеницей, машина подала вперед и опять назад, расплющив его повторно. Нетронутыми остались только ноги, которые после боя увезли милиционеры…»

В своем первом воззвании путчисты не скрывали своей приверженности идеалам великой империи — это, похоже, их и погубило. Их заклинания о «единстве Отечества» были не простой демагогией (безусловно, необходимой при всяком путче), но и отражали искреннюю веру заговорщиков в то, что единая империя существует в реальности. Судя по реакции хотя бы маршала Язова, восклицавшего при аресте: «А че? А че такое?», — заговорщики вообще не сознавали, что совершенное ими называется государственной изменой: в течение семидесяти лет в СССР подобные действия назывались сменой руководства.

Видимо, именно вера в действенность классических образцов привела путчистов к грубой ошибке: успешно изолировав Горбачева и передав набор сообщений и воззваний, они безотлагательно почили на лаврах. Российская верхушка, для ликвидации которой еще утром 19-го было достаточно взвода солдат, осталась нетронутой, Дом правительства РСФСР — незахваченным, и Ельцин получил бесценную временную фору.

К ночи с 20 на 21 августа стало ясно, что члены ГКЧП озабочены в основном тем, как бы избежать уголовных санкций, предусмотренных ст. 64 УК РСФСР: Янаев «жался и кряхтел», Язов то ли подал в отставку, то ли позволил распространить об этом слухи, прочие молчали. Последний этап — бегство гэкачепистов — не только превратил их самих в своего рода «штрафбат», но и резко изменил положение фигур, не взятых в долю: заместителя Пуго Бориса Громова, начальника Генштаба Михаила Моисеева, в какой-то степени даже Председателя Верховного Совета СССР Анатолия Лукьянова. Их роднит и то, что они «вернулись из отпуска и ничего не знали», и то, что таким образом оказались «не запятнавшими себя персонами».

Так что у Горбачева были основания обзывать «спасителей державы» весьма экспрессивно.

Еще больше оснований для этого у него появилось после возвращения в Москву. Президент СССР из рук большевистских революционеров попал в руки революционеров антибольшевистских. Опереться ему было не на кого. Еще 22 августа Горбачев пытался как-то остановить лавину, но уже 23-го на встрече с российскими депутатами, понимая, что против рожна не попрешь, он фактически согласился с идущим на его глазах новым, теперь уже настоящим переворотом, призывая лишь, «чтобы все шло законным путем». Уступки следовали за уступками: вечером 24-го Горбачев распустил союзный кабинет министров, отказался от поста Генсека КПСС, а ЦК КПСС объявил о самороспуске. Здание ЦК на Старой площади было опечатано, партийное имущество национализировано, здание КГБ оскоплено: с Лубянки убрали памятник Железному Феликсу. «Ум, честь и совесть нашей эпохи» решила сыграть ва-банк и проиграла. Перестройка кончилась, началась политика без дураков.

Согласно опросам фонда «Социологическое мнение», в 2001 году 61% опрошенных не смогли назвать ни одного из членов ГКЧП. Лишь 16% могли назвать верно хотя бы одну фамилию; 4% вспомнили руководителя ГКЧП Геннадия Янаева. Некоторое время публику весьма интересовал вопрос, не стоял ли за попыткой путча сам Горбачев. Члены ГКЧП однозначно утверждают, что он не только инициировал путч, но и пытался с гарантией обеспечить себе политическую прибыль при любом развитии событий.

По воспоминаниям Валерия Болдина: «Чувствуя, что теряет точку опоры, Горбачев в начале 1990 года пригласил к себе группу членов Политбюро и Совета Безопасности — всех тех, кто впоследствии вошел в ГКЧП (среди них были Крючков, Язов, Бакланов) — и поставил вопрос о введении чрезвычайного положения… В конце концов Горбачев понял, что сепаратные переговоры Ельцина с руководителями республик приведут к его окончательному отстранению от власти и активизировал деятельность силовых структур по введению чрезвычайного положения».

А вот слова Олега Бакланова, бывшего в августе 1991 года секретарем ЦК КПСС, заместителем председателя Совета обороны СССР: «Если говорить конкретно об августовских событиях, то необходимость создания ГКЧП возникла после того, как 17 или 18 августа одна из газет напечатала материалы новоогаревских посиделок, где, по сути, Горбачевым, Ельциным и иже с ними был подготовлен документ о роспуске Советского Союза. Причем уже 21-го Горбачев был готов его подписать… В конечном счете (на президентской даче в Форосе. — Ред.) был нелицеприятный разговор, в заключение которого Горбачев сказал: “Ну, хорошо. Давайте действуйте сами”. Он как бы дал “добро”»…