Герои 1812 года - [11]

На следующий день обе армии все же выступили навстречу французам. После ряда маневров 1-я армия встала на Пореченской дороге, 2-я армия — южнее ее, на дороге на Рудню. Между армиями расстояние равнялось суточному переходу. Три дня обе армии простояли в почти полном бездействии. Барклаю сообщили, что за это время главные силы врага сосредоточились ближе к району дислокации 2-й армии. Поэтому он счел необходимым отойти на Рудненскую дорогу. Багратион же, не дождавшись 1-й армии, двинулся назад к Смоленску. Однако Наполеон решил опередить русских. 2 августа 185 тысяч французских войск перешли Днепр и двинулись на Смоленск. На их пути у села Красного встала дивизия генерала Дмитрия Петровича Неверовского. Имея в своих рядах 7 тысяч необстрелянных бойцов-новобранцев, дивизия за один только день отбила сорок атак французской кавалерии и не дала французам с ходу захватить Смоленск. К вечеру 4 августа 1-я и 2-я армии подошли к Смоленску. К этому времени корпус Раевского решительно отбил атаки наполеоновского авангарда.

Под Смоленском 180-тысячной армии Наполеона противостояло 120 тысяч русских. Барклай мучительно размышлял, можно ли надеяться на успех в сражении при таком соотношении сил. И еще раз взвесив «за» и «против», на генеральное сражение не решился. Он приказал армии Багратиона оставить Смоленск, а сам остался прикрывать его отход.

На высоком правом берегу Днепра Барклай поставил артиллерию и там же, напротив предместья Раченки, разместил свой командный пункт. Ружейная перестрелка начались в восемь утра, а еще через два часа французы пошли в атаку, однако до середины дня ворваться в город не смогли. Тогда Наполеон бросил на штурм Смоленска сразу три корпуса — Нея, Даву и Понятовского.

В Смоленске на пути маршалов и Понятовского встали полки Дмитрия Сергеевича Дохтурова, Петра Петровича Коновницына и принца Евгения Вюртембергского. Упорный бой длился до самой ночи. Французы не смогли добиться даже малейшего успеха. Русские стояли неколебимо. Потери французов приближались к 20 тысячам, русские потеряли вдвое меньше. Перед Барклаем снова возник вопрос: не следует ли перейти в контрнаступление? За это были все генералы 1-й армии, а также Багратион, Беннигсен и великий князь Константин Павлович. Однако, взвесив все обстоятельства, Барклай приказал оставить Смоленск.

Утром 6 августа армия и тысячи смолян оставили город. В письме Барклаю, уже цитировавшемся, царь упрекнул и Барклая, и Багратиона за их действия возле Смоленска и в самом городе. Он писал: «Крупные ошибки, сделанные князем Багратионом, поведшие к тому, что неприятель упредил его у Минска, Борисова и Могилева, заставили вас покинуть берега Двины и отступить к Смоленску. Судьба вам благоприятствовала, так как противно всякому вероятию произошло соединение двух армий.

Тогда настало время прекратить отступление. Но недостаток сведений, которые вы, генерал, имели о неприятеле и его движениях, сильно давал себя знать в течение всей кампании и заставил вас сделать ошибку — пойти на Поречье с тем, чтобы атаковать его левый фланг, тогда как он сосредоточил все свои силы на своем правом фланге у Ляды, где он перешел Днепр. Вы повторили эту ошибку, предупредив неприятеля в Смоленске: так как обе армии там соединились и так как в ваши планы входило дать неприятелю рано или поздно генеральное сражение, то не все ли было равно, дать его у Смоленска или у Царева-Займища? Силы наши были бы нетронуты, так как не было бы тех потерь, которые мы понесли в дни 6-го, 7-го и следующие до Царева-Займища дни. Что же касается до опасности быть обойденным с флангов, то таковая была бы повсюду одинакова, вы бы ее не избежали и у Царева-Займища.

В Смоленске рвение солдат было бы чрезвычайное, так как это был бы первый истинно русский город, который им бы пришлось отстаивать от неприятеля».

Для отхода русских большое значение имела деревня Лубино, через которую Барклай должен был выйти на московскую дорогу. Армия шла к Лубину через Крахоткино и Горбуново. Этот путь был длиннее, чем тот, по которому шли французы. Начальник авангарда Павел Алексеевич Тучков прикрыл своим отрядом лубинский перекресток. После ожесточенного боя русские отошли за реку Строгань. Тучков лично доложил Барклаю, что больше не может противостоять неприятелю. Барклай приказал Тучкову вернуться. С резкостью, которая была свойственна ему в самые критические минуты, он сказал генералу: «Если вы еще придете сюда, то я велю вас расстрелять».

Отступление из-под Смоленска окончательно испортило взаимоотношения Барклая и Багратиона: с этого момента и до Бородинского сражения князь Петр Иванович считал тактику Барклая гибельной для России, а его самого — главным виновником всего.

В письмах к царю, к Аракчееву, ко всем сановникам и военачальникам Багратион требовал поставить над армиями другого полководца, который пользовался бы всеобщим доверием и наконец прекратил бы отступление.

Глас Багратиона был гласом большинства солдат, офицеров и генералов всех русских армий. Царь не мог к ним не прислушаться.

5 августа Александр поручил решить вопрос о главнокомандующем специально созданному для этого чрезвычайному комитету. В него вошли шесть самых близких людей к царю: фельдмаршал Н. И. Салтыков — председатель Государственного совета и председатель Комитета министров, председатель военного департамента Государственного совета А. А. Аракчеев, министр полиции генерал-лейтенант С. К. Вязьмитинов, генерал-адъютант А. Д. Балашов, князь П. В. Лопухин — один из главных деятелей Госсовета — и граф В. П. Кочубей — дипломат и советник царя. Состав комитета определялся не столько должностями его членов, сколько личной близостью к Александру. От старика Салтыкова, в прошлом главного воспитателя Александра и его брата Константина, до сравнительно молодых — Лопухина и Кочубея — все члены комитета были друзьями царя. Они обсудили пять кандидатур — Беннигсена, Багратиона, Тормасова и 67-летнего графа Палена — организатора убийства императора Павла, вот уже одиннадцать лет находившегося в отставке. Пятым назвали Кутузова, и его кандидатура была тотчас же признана единственно достойной столь высокого назначения. Чрезвычайный комитет немедленно представил свою рекомендацию императору.