Геродот - [92]

Итак, выходит, что Геродот долго не мог обрести свой истинный путь, несколько десятилетий метался от темы к теме.

Есть, однако, и иное мнение: Геродот изначально задумал свою «Историю» именно такой, какой она постепенно и появилась из-под его пера: как единое целое, как произведение, соединенное сквозной сюжетной нитью. В это грандиозное единство вместился самый неоднородный материал, почерпнутый автором как из своего личного опыта, так и из предшествующей богатой (в основном устной) традиции. Но все это разнообразие фактов было подчинено одной большой цели^{108}.

Нам кажется, что вторая позиция всё же ближе к истине. Что бы ни говорили, труд Геродота при кажущейся хаотичности обладает, если присмотреться, довольно стройной композицией, в рамках которой оказались органично слиты разнохарактерные элементы. Сам факт ее наличия говорит об изначально существовавшем, хорошо продуманном авторском замысле (другой вопрос — был ли этот замысел реализован до конца или же произведение осталось незавершенным). Во всяком случае, вряд ли можно утверждать, что историк работал бессистемно, постоянно меняя свои представления о том, что же он в конце концов хочет создать…

Придется подключить к аргументации некоторые хронологические детали. Несомненно, что «Отец истории» работал над своим сочинением до конца жизни. С другой стороны, мы. знаем, что в середине 440-х годов до н. э. он публично читал части своего труда в Афинах, за что получил крупную денежную награду. Крайне маловероятно, что Геродот читал в Афинах какие-то этнографические или географические логосы. Историк конечно же выбрал для обнародования такие тексты, которые имели бы ярко выраженное политическое звучание и к тому же были приятными для афинян. Несомненно, это были фрагменты, повествовавшие о Греко-персидских войнах: ведь именно эти части его труда полны прославлением Афин. Следовательно, к этому времени «История» Геродота — именно как история Греко-персидских войн — была уже частично написана, вопреки мнению Якоби, что Геродот увлекся этими вопросами только после посещения перикловых Афин. Значит, на протяжении какого-то количества лет до 445 года до н. э. автор трудился над своим сочинением, уже имея его довольно четкий план, а в то же время к 420-м годам (Геродот умер не раньше) в нем еще, судя по всему, не была поставлена точка. Получается, что работал «Отец истории» медленно. Это ни в коей мере не должно прозвучать упреком ему. Не будем забывать, что он шел непроторенным путем, открывал своим творчеством новый жанр в античной и мировой литературе.

С учетом вышесказанного вернемся к вопросу о том, писал ли Геродот что-либо до того, как приступил к своему масштабному полотну о Греко-персидских войнах. Были ли в этот ранний период его деятельности созданы, как считал Якоби, логосы о различных странах и народах? Не похоже. Разве что предположить, что в юности он работал чрезвычайно интенсивно и быстро, а вступив в пору акме, творческого расцвета, вдруг утратил это качество. Но подобную гипотезу саму по себе еще нужно доказывать, и вряд ли ее кому-нибудь удастся доказать.

В нескольких местах «Истории» Геродот ссылается — что интересно, в будущем времени — на какие-то свои ассирийские логосы (I. 106; I. 184). При этом специального рассказа-логоса об Ассирии (подобного египетскому, лидийскому, скифскому и другим, имеющимся в труде) мы на всем протяжении произведения не находим. Приверженцы концепции Якоби обычно используют данный факт как доказательство того, что у Геродота были, помимо «Истории», более ранние сочинения. Но это не объясняет использование будущего, а не прошедшего времени. Судя по всему, дело обстояло иначе: Геродот планировал включить в свою книгу описание Ассирии (очевидно, этот логос должен был находиться где-то в конце повествования), но просто не успел сделать это.

Что натолкнуло Геродота на мысль написать именно историю Греко-персидских войн? Вероятно, многое, но прежде всего — личный опыт. Впечатления детства, проведенного в Галикарнасе: жизнь в статусе подданного Ахеменидов, смутные воспоминания о том, как его родной город участвовал в войнах, причем не на греческой стороне. Юность на Самосе, часто становившемся базой афинского флота: морякам, несомненно, было что рассказать о битвах, победах, подвигах в борьбе с «варварами». Ранние, уже в молодости, посещения Афин: именно там и тогда, в годы лидерства Кимона, начал формироваться грандиозный миф о столкновении Европы и Азии, Запада и Востока, начавшемся по инициативе надменных персов, но приведшем к победе свободолюбивых эллинов.

Атмосфера эпохи была такова, что вполне естественным было решение Геродота сделать то, чего до него никто еще не делал: стать исследователем войн, которые, кстати говоря, хотя и миновали свою кульминацию, но еще продолжались и в 460-е, и в 450-е годы до н. э. Именно это намерение, а не просто досужее любопытство, руководило им, когда он собирал материал для своего труда, а для этого — путешествовал. Судя по всему, Геродот, когда замыслил свой труд, начал именно со странствий. Он посещал преимущественно те страны и местности, которые были как-то связаны с ростом державы Ахеменидов и с Греко-персидскими войнами. Очень характерный факт: он плавал на восток, на юг, на север — но, судя по всему, вплоть до своего участия в основании Фурий ни разу не побывал на западе. И то, что он обошел своим вниманием тамошние земли, надо думать, не случайно: к греко-персидскому конфликту они не имели никакого отношения, и там он просто не получил бы нужной информации.