Гермиона, первая леди Грейнджер - [4]

Первый поцелуй, победа любимой квиддичной команды, сладкое томление в день собственной свадьбы, сдержанное, но такое желанное, одобрение Темного лорда, гордые улыбки родителей, триумф при виде поверженного врага, азарт сражения, вкус старого вина из семейного погреба, ощущение вседозволенности после первой Авада Кедавра, теплые солнечные лучи на лице, запах крови и дыма, шум морского прибоя — дементоры отбирали все, что могло бы приносить узникам радость и хоть как-то отгонять холод Азкабана.

Гермиона практически сразу же поняла, в чем состоит «шутка», когда дементоры начали протискиваться сквозь решетку её камеры. Толстые железные прутья нехотя раздвигались, пропуская стражей.

Три дементора…  и стало невозможно пошевелиться, невозможно дышать и думать. Один из дементоров коснулся её плеча длиннопалой когтистой конечностью, покрытой отвратительного вида струпьями. Тело девушки словно прошил разряд тока. Гермиона дернулась, пытаясь уйти от прикосновений, но сразу же угодила в «объятия» второго дементора.

Они не давали её выбраться, кружили вокруг, наслаждаясь её метаниями и нарастающей паникой. Гермионе казалось, что ее сердце вот-вот не выдержит и разорвется на кусочки. Но, как оказалось, это был еще не конец. Один из дементоров метнулся к ней, словно желая заключить в объятия. Холодные лапы обхватили её голову…

«Прикосновения дементоров воистину неприятны для живого человека» — было написано в какой-то книге, которую она читала еще на третьем курсе.

Неприятны… .

Гермиона отчаянно закричала, чувствуя, как её память просто выворачивают наизнанку. Улыбка матери, папино «солнышко моё» и поцелуй в макушку, «Превосходно» по зельеварению, счастливые глаза Гарри, обнимающего Джинни, Косолапус пытается поймать собственный хвост, пирожок с малиной обжигает пальцы…

Сколько длилось прикосновение дементора? Гермионе казалось, что годы, но на самом деле менее минуты. Когда стражи все-таки отпустили её, узница просто свалилась на каменный пол, погружаясь в бессознательное состояние, наполненное кошмарами.

Много позже Гермиона узнала, что подобные «шутки» дементоры творят только с новыми или вновь прибывшими узниками. И бывает, что для волшебника подобного оказывается вполне достаточно, чтобы сойти с ума или даже умереть. В остальное время стражи «довольствовались» прогулками у решеток. Они появлялись не более чем на полчаса в сутки. Но и этого времени вполне хватало, чтобы сводить с ума даже крепких духом людей.

Когда девушка пришла в себя, в мире за стенами Азкабана как раз наступил полдень. Её разбудил противный скрип несмазанных дверных петель. Сквозь вязкую дремоту Гермионе показалось, что это скрипит дверь в спальне Джинни в Норе. На той двери, покрытой темно-красной краской с надписью блестками «сестрёнка Джинни» были петли, ржавчина на которых не поддавалась ни одному зелью, и вечно заедающий засов. Невозможно было выйти ночью в ванную, чтобы не разбудить весь дом.

Но, открыв глаза, Гермиона увидела серый каменный пол и край одеяла, на котором лежала. Смерть родителей, пытки в Аврорате и заключение в Азкабан наравне с Пожирателями смерти не приснились ей.

Несмазанные дверные петли к противному скрипу не имели никакого отношения. В Азкабане вообще было очень мало дверей — в основном решетки, которые открывались и закрывались с помощью волшебства.

Скрип и скрежет издавали колеса тележки, на которой стояло несколько больших закопченных кастрюль. Еду в Азкабане все же раздавали люди, а не дементоры. Одновременно со скрипом раздавались шлепки. Около каждой камеры стояли глубокие миски и старый маг, долгие годы занимавший должность разносчика, приноровился раздавать немудреную тюремную еду, не останавливаясь.

Но около ниши Гермионы тележка остановилась. Старик тихонько вздохнул, глядя на неподвижное тело на расстеленном одеяле, и достал длинную гладкую палку, которую обычно использовал как посох.

Обитый железом конец палки чувствительно ткнул Гермиону по больным ребрам. Девушка дернулась и зашипела от боли.

Жива, — громко объявил старый надзиратель, зная, что именно об этом хотят узнать остальные узники.

Шлепок густой вязкой каши в миску, и колеса вновь заскрипели дальше по коридору. Через несколько минут, когда скрип стих, узники вновь загалдели.

Все, Рабастан, — обрадовано заявила женщина, которую Пожиратели смерти называли «Керри». — Мы с тобой на горошек спорили. Делись! Эй, Руквуд! Ты что делаешь?

Плата за пересылку, — скрипучий смешок.

Чтоб им дементора в задницу засунули, — вяло ругнулся младший Лестранж, ковыряясь в своей миске. — Не мясо, а сплошные кости.

Учитывая, какие кучи золота уходят на содержание узников, — раздался манерный усталый голос Малфоя. — Даже удивительно, что нас кормят этой дрянью. Удивительно, что вообще кормят…

Люциус, как будто ты сам не знаешь, в чьи карманы идет все золото. И кто всё съедает, — фыркнула Беллатрикс.

Эти косолапые обезьяны, конечно. Эй, грязнокровка, ты точно жива? Или я Керри зря свой горошек отдал?

Нет, — хмыканье Беллатрикс Лестранж. — Дышит. Эй, мугродье, жри свою кашу. А то она замерзнет в камень. Эй!