Германская военная мысль - [25]

В век эрцгерцога Карла наука не пользовалась в командном составе особым почетом; даже Беренхорст пришел к отрицанию военного искусства, размышляя над успехами невежественных революционных генералов. Тем больше заслуга эрцгерцога Карла, выдвинувшего мысль о необходимости научной подготовки к полководческой деятельности. Читателя, может быть, будет несколько смущать утверждение этого классика, что стратегия покоится на твердых математических истинах, и попытка его свести вопрос о безопасности операционной линии к нескольким незамысловатым геометрическим теоремам[44]. Этот математический сор, против которого справедливо ополчился еще Жомини, в свое время являлся полезным оружием в борьбе с полуграмотностью генералов. Что это была далеко не борьба с ветряными мельницами, читатель может заключить хотя бы из того, что ее пришлось продолжать и три четверти века спустя позитивизму в лице Леваля.

Мы пожертвовали несколькими страницами настоящего издания, чтобы воспроизвести математические увлечения авторов, они характерны, они знаменуют пройденную страницу развития стратегических идей. Разумеется, когда мы встречаем попытку такого же математически-механического подхода в конце XIX в. (Гейсман П. «Тактика массовых армий»), мы только можем в недоумении пожать плечами. Но мы умышленно опустили очень характерную особенность трудов эрцгерцога Карла — переоценку последним географического элемента. Это было бы для нас слишком громоздким балластом. Эрцгерцог Карл слишком много искал на местности ключей для разрешения стратегических проблем. Увлечение географией чувствуется уже в начале деятельности австрийского полководца, но оно развилось в ссылке дальше в сильнейшей степени.

Мы выбросили теперь из нашего военного лексикона самый термин «стратегические и тактические ключи»; в нашей оценке обстановки условия местности представляют не решающий элемент, а только один из элементов. Нам сейчас географические преувеличения эрцгерцога Карла не угрожают, и мы лишь используем плоды их — включение военной географии в число основных военных дисциплин.

Очень любопытно построение труда эрцгерцога Карла «Основы стратегии». Полное его заглавие — «Основы стратегии, поясненные очерком кампании 1796 г. в пределах Германии». И у Ллойда, и у Виллизена теория стратегии явилась лишь обоснованием исходной точки зрения для критики подлежащих их исследованию войн. У эрцгерцога Карла 25 страниц первой части затрачиваются на изложение основ стратегии, а 84 страницы — на военно-географический анализ южногерманского театра военных действий; вторая часть представляет историю похода, вскрывающую влияние на ход событий географических факторов и большего или меньшего уважения полководцев к началам стратегии. Теория здесь не играет роли введения к исторической части труда; получается скорее впечатление, что эрцгерцог Карл прибегает к прикладному методу и на исторических фактах облекает в формы бытия дорогие ему истины. Этот метод получил впоследствии полное развитие у Верди.

Много мыслей эрцгерцога Карла не производят сильного впечатления, так как они в деформированном виде сотни раз повторялись различными учебниками. Здесь они раскрываются перед читателями у своего истока; некоторые главы, например выводы из революционных войн и заключение «Наставления», а также введение к «Основам стратегии», и теперь сохранили свою свежесть и глубокий интерес.

И как полководец, и как писатель эрцгерцог Карл имеет один глубокий недостаток: он стратег с оглядкой. Катастрофы с австрийской армией Меласа в 1800 г. и армией Макка в 1805 г. произвели глубочайшее впечатление на эрцгерцога Карла, состарили его. Он выдвигает на первый план осторожность, отказ от риска, стремление воевать наверняка. Он призывает непрерывно заботиться о безопасности операционной линии, не допускать врага никогда на свои сообщения с базой. Смертельная боязнь дерзких приемов Наполеона проходит через эти строки. Это опыт побежденной, а не победившей армии. Встретившись в 1809 г. с Наполеоном, эрцгерцог развивал Регенсбургскую операцию с таким глубоким уважением к своему противнику, с таким предвкушением потери своих сообщений, что возможность торжества и победы становилась призрачной. Школа доктринеров — Жомини и Леера — заимствовала полностью эту оглядку у австрийского полководца, возвела ее в основу истинной теории и приписала дерзкому Наполеону такую же оглядку при ведении им операций.

У эрцгерцога Карла вместе с личным мужеством, равнявшимся храбрости Карла XII, удивительным образом связывалась эта стратегическая оглядка. Он часто бросался в рядах передовых частей в рукопашную схватку, но стратегически никогда не мог, забыв о всех возможных напастях, сосредоточиться на одной мысли о победе на решительном пункте. На памятнике в Вене скульптор изобразил эрцгерцога Карла на скачущем коне, с обломанным знаменем в руках, оглядывающимся назад. И этот образ непременно возникнет и в мозгу читателя, вдумавшегося в предлагаемые отрывки. В этом отношении прямой противоположностью учению австрийского полководца является труд Шлиффена «Канны», призывающий к величайшим дерзаниям, к величайшему риску, к преследованию самых головоломных целей. Не объясняется ли эта разница тем, что Шлиффен не чувствовал впереди себя Наполеона, с которым предстоит сыграть ответственную партию, и позади Шлиффена стояла германская армия, армия-победительница; что Шлиффен не чувствовал перед собой непреодолимой исторической силы, выросшей из революции, которую так ясно схватывал и которой втайне поклонялся эрцгерцог Карл?