Герман Геринг — маршал рейха - [44]

Но судьба переменчива, и скоро у Карин Геринг не осталось причин жаловаться на нехватку денег. Прежде всего, Гитлер ещё раз признал ее мужа одним из наиболее ценных членов партии и решил использовать его ораторские таланты на всю катушку. Его включили в платежную ведомость с окладом 800 марок в месяц плюс расходы и отправили выступать с речами по тем областям Германии, где требовались новые члены или слабел дух национал-социализма. В добавление к этому, Геринг познакомился с бывшим офицером по имени Эрхард Мильх, который теперь был главным исполнительным директором авиатранспортной компании «Люфтганза», и обещал ему, что будет лоббировать в рейхстаге интересы этой компании. Мильх сознавал, каким успехом было привлечение Геринга к делам своей фирмы.

— Его репутация как героя воздушной войны была хорошо известна, — впоследствии говорил он, — а его послевоенный опыт — полетов на самолетах, продажи двигателей и посредническая деятельность — позволял ему хорошо разбираться в проблемах авиации и воздушного транспорта. Мы знали, что он с энтузиазмом станет содействовать нам в достижении наших целей.

Скоро Мильх и его жена стали бывать в гостях в доме Герингов.

— С самого начала, — рассказывал годы спустя Мильх, — мы почувствовали расположение к фрау Карин Геринг, которая имела очевидное влияние на своего мужа, что проявлялось самым лучшим образом. В близком кругу Геринг был спокойным и дружелюбным, даже если иной раз и произносились резкие слова, и мне сразу было видно, когда он начинал хвастать. Я уже сталкивался с его тщеславием и огромным самомнением и знал, что любой, кто заденет его самолюбие, пожалеет об этом.

С этого времени выдающиеся ораторские таланты Геринга стали употребляться в рейхстаге и на пользу «Люфтганзы» — в обмен на тысячу марок ежемесячно. Вместе с его жалованьем в рейхстаге и субсидиями партии на такую же сумму это дало Герингам возможность наконец купить дом, о котором так мечтала Карин. Они приобрели дом на Баденшештрассе, и Карин настолько поглотили выбор обстановки, поездки с Герингом на митинги и устраивание завтраков и обедов для коммерсантов, князей, политиков и банкиров, с которыми они теперь встречались, что у нее совсем не осталось времени для писем маме.

Наконец 21 февраля 1929 года, после нескольких недель молчания, она отвлеклась от дел и написала:.

«В последнее время ужасно много всего, что надо обдумать, устроить и уладить… Даже сегодня Герман выступает со своей первой большой речью в рейхстаге, так что у меня не очень много времени для письма — естественно, я должна быть там, чтобы слушать его. Вечером он держит речь в Берлинском университете перед студентами из самых различных партий. Больше половины из них уже национал-социалисты, и я надеюсь, что он сумеет убедить и всех остальных! Завтра он будет выступать в Нюрнберге, а потом отправится в десятидневную поездку по Восточной Пруссии, где у него намечены двенадцать выступлений в двенадцати различных местах. Весь дом полон политиков, и это доставляло бы ужасное беспокойство, если бы не действовало так возбуждающе».

К этому времени задачей Германа Геринга стало разъяснять новую политику партии, что призвано было создавать о нацистах впечатление как о респектабельных, «цивилизованных» буржуа и привлечь к ним внимание и симпатии влиятельных людей в Германии — таких, как крупные промышленники, банкиры, а также разные князья, графы и прочие аристократы, преклонение перед титулами которых ничуть не уменьшилось из-за падения монархии. Первым перед завораживающими речами Геринга не устоял принц Август Вильгельм, второй сын изгнанного кайзера. Скоро Геринг уже запросто называл принца Ави, однако Карин все же предпочитала придерживаться более официального обращения. Ее самыми близкими друзьями в Берлине теперь стали князь и княгиня цу Вид, которых пленили красота и обаяние Карин, притягивали энергия и энтузиазм ее мужа, а цели национал-социалистов вызывали сочувствие. Эти контакты расширили окружение Герингов, и скоро за обеденным столом в доме на Баденшештрассе можно было видеть лица, имена которых имелись в «Альманахе де Гота» или справочнике «Кто есть кто в Германии».

Несмотря на это, двери дома Германа Геринга по-прежнему оставались открытыми для любого члена партии, оказавшегося в Берлине и ищущего кров, питье или еду, каким бы грубым и неотесанным он ни был, и скоро то, что рядом с принцессой за его обеденным столом может оказаться сельскохозяйственный рабочий, стало темой разговоров в Берлине. Но это вовсе не вредило авторитету Геринга среди рядовых членов партии и подчеркивало для его гостей и их друзей демократический образ национал-социалистической организации.

«Сегодня у меня есть больше времени, поэтому я расскажу тебе о событиях более подробно, — написала Карин маме 28 февраля 1930 года. — [Князь и княгиня цу] Виды уехали на несколько недель отдохнуть в Тироль. В первых числах марта они уже вернутся, и я, конечно, этому очень рада. Они нам так преданы и так помогают, я их обоих просто обожаю. Цу Виды свели нас со многими очень приятными семействами. В последние недели так много всего происходило, что мы редко заходили домой, чтобы поесть, и то появлялись лишь тогда, когда у нас были гости. Все это, конечно, отнимает силы Германа, так же как и мои, потому что мы их не жалеем. Обыкновенная жизнь для нас более невозможна, и мы знаем, что, если нас попросят, мы отдадим все, что сможем, ибо сами этого желаем».