Герман Геринг — маршал рейха - [131]

Комендантом мондорфского центра дознания (впоследствии он стал комендантом и в Нюрнберге) был полковник американской армии Бертон Эндрюс. Эндрюс являл собой тип стопроцентного американца, которые в 1945 году встречались значительно чаще, чем сегодня, напоминая шерифа из какого-нибудь вестерна, и он не скрывал своего презрения не только к «шайке фрицев», которые теперь находились на его попечении, но и к некоторым экспертам, чьей работой было допрашивать их либо изучать.

К Герингу он испытывал особую антипатию и приходил в негодование из-за его одеяния, надменности и постоянного стремления демонстрировать себя. Он начал презирать его еще сильнее, когда узнал, что тот употребляет наркотики.

— Когда Геринг прибыл ко мне в Маутерндорф, — вспоминал позднее полковник, — я увидел глупо ухмыляющегося увальня с двумя чемоданчиками, полными паракодеиновых таблеток. Я сначала подумал, что это торговец наркотиками. Но мы забрали у него весь запас и сделали из него человека.

В действительности это не полковник Эндрюс помог Герингу избавиться от его привычки, пока он находился в Мондорфе. Напротив, в какой-то момент он чуть не поломал весь процесс своим особенно неуклюжим распоряжением. Человеком, который отучил его от пилюль, был американский военный психиатр Дуглас Келли. После всего, что он слышал о «наркотическом пристрастии» Геринга, он был удивлен, обнаружив слабость наркотика, которым Герман себя поддерживал.

«На самом деле эти крошечные таблетки содержали очень малое количество паракодеина, — писал он позднее, — и сотня их — средняя ежедневная доза Геринга — являлась эквивалентом примерно двух десятых граммов морфия. Это отнюдь не является чрезмерно большой дозой. Этого недостаточно, чтобы постоянно воздействовать на умственные процессы».

Келли решил, что Геринг пользуется своими пилюлями вроде того, как люди курят сигареты — это было его привычкой в такой же степени, как и зависимостью, потребностью принимать их через определенные интервалы, чтобы чем-то занять руки и рот. Он не получал от них особой стимуляции, но продолжал употреблять, потому что, когда он прекращал это делать, у него начинались боли в ногах.

«Я использовал простой метод прямого отучения, ежедневно уменьшая его дозу, пока таблетки не перестали давать совсем. В течение этого времени Геринг не имел особых жалоб, кроме возникающих временами болей, которые легко снимались слабыми успокаивающими средствами».

Единственное иное «лечение», которое применял Келли, было психологическим.

«Геринг очень гордился своими физическими данными и своей способностью переносить боль, — написал Келли. — Поэтому ему нужно было только намекнуть, что слабые люди типа Риббентропа (которого он терпеть не мог) в случае отучения их от наркотиков обязательно стали бы требовать доз, а он, Геринг, будучи человеком сильным, не станет просить ничего. Геринг согласился, что это действительно так, и начал искренне сотрудничать в своем лечении».

Когда он находился в критической стадии излечения, у него произошла стычка с полковником Эндрюсом. Учитывая, что половине населения Европы угрожала голодная смерть, полковник не видел причины, почему его пленников надо было кормить сверх нормы. Он также не настаивал и на особо высоком качестве готовки. Наконец Геринг не выдержал и закричал:

— Да я своих собак кормил лучше!

По словам полковника Эндрюса, немецкий военнопленный, который работал там в качестве официанта, немедленно ответил:

— Если это действительно так, то своих собак вы кормили лучше, чем немецких солдат.

Несколько дней спустя, 2 июня 1945 года, Роберт Кропп пришел к Герингу и просто сказал:

— Они отсылают меня.

Американская военная администрация центра решила, что отношения между рейхсмаршалом и его слугой имеют слишком личную основу и что узы взаимной привязанности должны быть разрушены. Кроппа постановили отправить в другой лагерь, а в качестве слуги к Герингу приставили какого-то из немецких пленных.

Это решение было принято в критический для Геринга момент борьбы с паракодеиновой зависимостью, и когда он прощался со своим слугой, у него в глазах стояли слезы. Прощальным подарком Кроппа Герингу была подушка, так как он знал, что тот плохо спит без нее; но два дня спустя, перед тем как уехать, он узнал, что ее у него забрали.

«Когда нас уводили, — вспоминал он позднее, — я увидел рейхсмаршала, стоявшего у окна и смотревшего нам вслед сквозь проволочную сетку».

Дело происходило 4 июня 1945 года, и с тех пор Кропп больше ни разу не увидел своего хозяина.

…Дуглас Келли не только отучил Геринга от наркотиков, он также убедил его сбросить вес. Когда его арестовали, он тянул на 127 килограммов и грустно согласился, что это, пожалуй, слегка многовато для человека с его ростом. Но сам он не предпринимал в этом направлении никаких усилий, пока его и других пленников не известили, что они предстанут в будущем ноябре перед Международным трибуналом в Нюрнберге по обвинению в военных преступлениях. Геринг понял, что это означает. Тем же вечером он написал письмо Эмме, в котором говорил:

«Моя дорогая жена, — я так искренне благодарен тебе за все то счастье, которое ты мне постоянно дарила, за твою любовь и за все; не допусти, чтобы Эдда когда-нибудь рассталась с тобой. Я мог бы бесконечно рассказывать тебе, что ты и Эдда значите для меня и как я в мыслях постоянно возвращаюсь к тебе. Я сжимаю тебя в горячих объятиях и целую твое дорогое милое лицо со страстной любовью. Навсегда твой, Герман».