Герман Геринг — маршал рейха - [115]

Но Борман имел одно качество, которое Гитлер очень ценил: какое бы указание ему ни дал фюрер, он его всегда обязательно выполнял, чего он не всегда мог поставить в заслугу другим, например тому же Геббельсу. «Если бы Гитлер вдруг приказал всем гауляйтерам обращаться к нему стоя на одной ноге, Борман следил бы, чтобы они так и делали», — однажды сказал кто-то. Для Бормана же Гитлер являлся всемогущим вождем, который не мог ошибаться и которому нельзя было не подчиниться. Сам он был заискивающим и угодливым подхалимом, чьи льстивые речи были приятны для слуха фюрера. Наперекор совету Геринга он все-таки назначил его своим секретарем и заместителем, и с этого момента рейхсмаршал обрел врага, язык которого в те моменты, когда он не лизал сапоги фюрера, постоянно находился вблизи его ушей.

В результате Гитлер стал часто язвительно критиковать Геринга не только в беседах с глазу на глаз, но и в присутствии офицеров генерального штаба и своих советников. Его замечания стали такими колкими, а подхалимы с такой готовностью прыскали со смеха, что Геринг стал все реже и реже появляться на ежедневных совещаниях у фюрера, посылая вместо себя Боденшатца.

— А где у нас сегодня Железный Человек? — спрашивал Гитлер, оглядывая комнату. — Наверное, опять пытается подстрелить беззащитного оленя, вместо того чтобы охотиться за британскими самолетами.

Хотя в одно из нечастых теперь посещений Гитлер встретил его со всей прежней теплотой и дружелюбием, а затем объявил, что хотел бы предложить рейхсмаршалу новый смелый план. Если он его успешно выполнит, это не только принесет ему славу как командующему люфтваффе, но он также решит некоторые свои проблемы как руководитель германской экономики.

Идея, которая на этот раз осенила Гитлера, заключалась в том, чтобы поручить Герингу проведение самой крупной в истории воздушной войны бомбежки. Он думал привезти и собрать вместе все бомбардировщики из Франции, Скандинавии и Средиземноморья, после чего начать воздушные налеты на Ленинград и Москву. Он предполагал полностью уничтожить эти города и всех их жителей и продолжать бомбардировки до тех пор, пока там будет хоть что-то шевелиться. Эти налеты, объяснил Гитлер, будут проводиться не для того, чтобы выиграть войну с Россией. Война уже выиграна (разговор происходил в сентябре 1941 года). Это будет просто чистка, уборка.

Целью этих рейдов, вещал Гитлер, будет подготовка к миру. Когда бои прекратятся, все продовольствие из России будет увезено в Германию и русским нечем будет питаться. Но на это потребуется время. Могут возникнуть волнения, которые потребуют войск, чтобы держать население под контролем. А бомбежка — мощные удары объединенными воздушными флотами люфтваффе — уничтожит огромные массы населения быстро и безо всяких беспорядков.

Под громкие восторги Бормана, выражавшего свое одобрение этим «блестящим озарениям фюрера», генералы молча смотрели на Геринга, ожидая его реакции.

Боденшатц впоследствии вспоминал, что в тот момент он гордился Герингом. Это был один из последних случаев, когда он находил в себе мужество не соглашаться с Гитлером.

«Он начал с того, — свидетельствует Боденшатц, — что очень мягко сказал: находя план фюрера достойным изучения, по первому впечатлению считает эту операцию крайне трудной для выполнения. Когда Гитлер резко спросил — почему, он уже более твердым голосом прямо сказал, что будет верхом глупости уводить самолеты со всех фронтов лишь затем, чтобы провести одну операцию. А как быть с налетами на Англию, на Лондон? Разве Гитлер не требует, чтобы они продолжались с неослабевающей силой? Их опасно прекращать, потому что это даст англичанам передышку. Опять заработают все их заводы, авиационная промышленность начнет функционировать в полную силу, и они, немцы, оглянуться не успеют, как британские военно-воздушные силы станут такими же мощными, как германские».

Гитлер слушал его с каменным лицом, от его первоначально выказанного дружелюбия к рейхсмаршалу не осталось и следа. Неожиданно он взорвался и закричал, что знает, почему Геринг поносит его план. Люфтваффе боятся. Он подозревал это во время битвы над Англией, а теперь знает это точно. Они просто трусы. Они не хотят бомбить Ленинград, потому что боятся его противовоздушной обороны.

«Геринг мог бы сказать ему — и это было известно всем присутствующим в комнате, — что зенитная оборона у Ленинграда совсем не такая сильная, как у Лондона, над которым наши пилоты летают многие месяцы, — говорит Боденшатц. — Но вместо этого он просто сказал: „Это невозможно, мой фюрер. Это осуществить нельзя“. Гитлер пронзил его ледяным взглядом, потом повернулся спиной и оставшуюся часть совещания уже не обращал на него никакого внимания».

С этого момента отношения Гитлера с его рейхсмаршалом стали меняться от плохих к худшим.

Отступление на всех фронтах

После Сталинграда не один Геринг среди высших нацистских бонз оказался политическим «аутсайдером». В декабре 1942 года Мартин Борман, с целью «облегчить фюреру», поглощенному сталинградской эпопеей, «ведение государственных дел», организовал так называемую «коллегию трех» в составе его самого, начальника штаба верховного главнокомандования фельдмаршала Кейтеля и начальника рейхсканцелярии Ганса Ламмерса. Троица, продолжая рабски следовать воле фюрера, как бы взяла Гитлера в кольцо, установив свой контроль над допуском к нему посетителей и всей поступающей информацией.