Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик - [43]

Это была настоящая работа. В то время как, встав пораньше, Сара общалась с королевой или с лорд-канцлером, большинство аристократов Лондона еще нежились в постели. Как писали ее недоброжелатели-тори, стоит Саре кивнуть, и королева откажется от друзей и родных: «Анна носит корону, но правит Сара». Даже в присутствии посторонних фаворитка вела себя с королевой свободно. Государственные мужи и дипломаты открывали перед ней двери, высокородные леди ловили ее взгляд. При этом, как считают историки, герцогиня Мальборо была «необычайно честной в отъявленно лживое столетие». При Стюартах было обычным брать взятки у людей, имевших амбиции и стремящихся к повышению. Сара не следовала этой практике и этим нажила себе недоброжелателей. Позднее в мемуарах она признавалась, что за привилегированное положение платила утомительными часами в покоях королевы, которая не умела под держать беседы и не блистала остроумием.

С другой стороны, Анна Стюарт не была правительницей, волю которой можно было игнорировать. Она сумела осознать свою роль и своеобразие своего правления — не зря же в первой речи в парламенте королева заявила, что «намерена быть истинной англичанкой в отличие от Вильгельма-голландца, брата-француза в изгнании и немцев — представителей дома Ганноверов».

Анна не имела ни знаний, ни опыта управления, не совсем понимала смысл «Билля о правах», ограничивавшего ее власть, но, к счастью для нее, изменения в политике более или менее совпадали с ее собственным мнением. Еще одним положительным моментом ее правления было то, что она попадала под влияние хороших советников, которые контролировали большинство в парламенте. Она умела их выбирать — или они умели выбирать ее? В любом случае Анна была последним монархом, который председательствовал на всех заседаниях Кабинета министров. Она оказалась способна оценивать ситуацию и глубоко расстраивалась, когда чувствовала, что некоторые дела до нее не доходят. Поэтому она часто твердила: «Ничего не скрывайте от меня — иначе как я смогу иметь суждение о происходящем?»

Будучи религиозной, Анна, однако, не возражала против игры в карты и выпивок при дворе. Она страдала от водянки и подагры, часто появлялась на публике обмотанной бинтами, но ей очень нравилось править своим легким экипажем. Она даже охотилась в нем. Как рассказывал о королеве Свифт, «она правит сама и правит яростно: это великолепная охотница, подобная Нимроду[16]». Однажды Анна, увлекшись, проскакала сорок миль в погоне за оленем.

Мальборо очень нуждался в субсидиях для ведения военных действий. С началом Войны за испанское наследство в палате общин на этот счет разгорелись острые дискуссии. В то время английские политические партии находились еще в стадии формирования и представляли собой скорее группы людей вокруг влиятельных парламентских лидеров. Распространенным явлением был переход из одной партии в другую, поскольку главным мотивом действий членов парламента было стремление к власти, а не партийные принципы. Но были и принципы, которые ценились выше конъюнктурных соображений. Например, трудно представить вига конца XVII — начала XVIII века, не поддерживавшего протестантское престолонаследие, или тори, лояльно относившегося к росту государственного долга. Именно виги стали в ходе войны союзниками тори Мальборо. Он разделял с вигами страсть к свободе, а их политика согласовывалась с его намерениями.

Внутри партии тори выделялись два течения — умеренные и крайние (или непримиримые). Виги и крайние тори стояли на противоположных позициях. Для вигов победа в войне означала торжество принципов «Славной революции» 1688 года, а крайние тори надеялись на повторную Реставрацию Стюартов. Они признавали божественные права короны, тогда как умеренные тори и виги говорили о правах конституционных. Если тори преобладали в палате общин, то виги — среди лордов. Умеренные тори находились посередине и поддерживали войну только из-за признания французским королем Претендента. Они надеялись, что она продлится недолго.

Но Мальборо сомневался в скором окончании войны, так как хорошо знал силу армии Людовика XIV. Он теперь лучше владел ситуацией, поскольку находился в гуще событий. К тому же его статус открывал возможность влиять на принятие политических решений, чему также способствовало назначение на пост лорд-канцлера его друга Годолфина.

На протяжении войны политические позиции Черчилля постепенно смещались в сторону вигов, хотя он открыто не признавал этого. «Я не считаю, моя душа, что все тори — сторонники короля Якова», — спорил он с женой, убежденной в обратном. Уже в начале XVIII столетия торийский в своей основе парламент был вынужден пойти навстречу вигам: приняв решение об увеличении армии и обеспечив протестантскую линию престолонаследия. Все это предвосхищало триумф партии вигов в будущем, хотя в целом результаты выборов в 1697–1713 годах показывают, что тори преобладали в английской политике. Другое дело, что в эти годы шел постепенный процесс, приведший к краху крайних тори, вошедших в состав коалиционного Кабинета вига лорда Джона Сомерса в самом начале войны.