Герберт Гувер — великий гуманист и индивидуалист - [6]

Первая миссия АRА открылась в Варшаве в январе 1919 года. В течение нескольких последующих недель миссии заработали повсюду, от Хельсинки и Копенгагена до Триеста и Салоник, вплоть до Еревана. Продукты шли из излишков продовольствия, накопленного, между прочим, при участии гуверовской USFA. Давние сотрудники Гувера по CRB, новые люди, работавшие в USFA, возглавили представительства АRА. Десятки американцев управляли потоком помощи, сотни местных добровольцев раздавали продукты.

Более половины выделенных Конгрессом средств ушло на оплату поставок в Польшу. «Русская» Польша, то есть большая часть этнической Польши, вынесла почти четырехлетнюю германскую оккупацию, и ввиду тяжелейшего положения страны Гувер сам приезжал в Варшаву. Воображение американцев было увлечено Польшей, страной, раздавленной тремя империями-хищниками — Россией, Пруссией и Австрией. Особенный энтузиазм в США возбудило назначение премьер-министром Игнация Падеревского, знаменитого пианиста и общественного деятеля, любимца американской музыкальной публики. В Польше это назначение вызвало фурор: как мог президент Пилсудский, человек с диктаторскими замашками, назначить главой правительства либерально настроенного Падеревского? Легенда приписывает невероятность факта давлению Гувера — впрочем, отчего легенда? Легко верится — воля и настойчивость Гувера приводили его и к более трудным победам.

Дети были приоритетом Гувера и АRА, им помощь оказывалась прежде всего. Польские дети нуждались больше других, и число их было велико. Для них открыли тысячи столовых, пунктов раздачи продуктов и одежды.

И поляки превозносили Гувера, как святого.

К Пасхе массовым тиражом была выпущена почтовая открытка. Портрет Гувера обрамлен мощным лавровишневым венком, по которому поднимаются ангелочки. Стоящая на переднем плане мать в молитвенном жесте протягивает к портрету дитя, другая девочка тянет ее к портрету за платье. Лубочная картинка? Возможно, но и лубок может выражать неподдельное чувство, а в нем сомневаться не приходится, стоит лишь взглянуть на фотографии тех лет. Вот девочки лет 10–13 окружают Гувера, одни держат его руки, другие — под руку, и видно, что они держатся за него как за спасение. Вот взрослые женщины стоят с Гувером, их лица измождены, неулыбчивы, но взгляды, обращенные к нему, красноречивы — тут и благодарность, и обожание, и надежда.

Официальная Польша оказывала Гуверу всевозможные знаки почитания. Он был избран почетным доктором Ягеллонского, Варшавского и Львовского университетов, Пилсудский направил ему специальное послание, его именем назвали площадь в Варшаве. В 1922 году на площади воздвигли памятник благодарности Соединенным Штатам: женская фигура, символизирующая Америку, держит на плечах двух младенцев. Монумент особыми художественными достоинствами не отличался, но признательность выражал. Во время Второй мировой войны памятник погиб и коммунистическими властями не восстановлен.

К лету 1919 года деньги Конгресса стали иссякать. В июле Гувер отправился в Нью-Йорк. Устроил несколько банкетов на Уолл-стрит; входной билет стоил 1000 долларов. На бумажных тарелках — рацион польского ребенка стоимостью 22 цента. Во главе стола восседал Гувер, рядом с ним на столе — кресло со свечой в канделябре, символ «невидимого гостя» из Европы. Гувер везде произносил примерно одну и ту же краткую, но выразительную речь, она имела материальный успех: он собрал 30 млн долларов пожертвований.

Подвижнический, беспрестанный труд Гувера с 1914-го по 1919 год, спасение 120 тыс. американцев, 11 млн бельгийцев и французов, несчитанных миллионов жителей Центральной и Южной Европы достоин вечного поминания. Но, если вдуматься, странно устроен мир: организаторы войн, пособники смерти впечатляют куда сильнее и тем помнятся дольше, чем больше убили и разрушили, а истинные герои бесследно исчезают из памяти человечества на другой день.

Он в самом деле сильно устал за 6 лет непрерывной работы без отдыха.

В конце 1919 года, вернувшись в Америку, он уехал в Пало Алто и объявил, что не будет подходить к телефону, выступать перед публикой и читать письма длиннее страницы.

Но темперамент скоро взял верх, и Гувер вернулся в Вашингтон. Друзья устроили ему торжественный завтрак и призвали выставить свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах. Он и сам подумывал об этом. Но с кем идти, кем идти? Республиканцем или демократом? Он не принадлежал ни к какой партии, но в 1909 году вошел в республиканский клуб в Нью-Йорке. Когда Вильсон назначил его Главным администратором продовольствия и одним из восьми членов Совета обороны, Гувер вышел из клуба.

Герберт Гувер был в полном смысле человеком из народа и считал любой труд достойным честного вознаграждения. В марте 1920 года в письме президенту он рекомендует установить часовой минимум оплаты, 48-часовую рабочую неделю, запрет детского труда, равную оплату труда женщин и мужчин. В выступлении в Бостонской торговой палате он призывал к гуманизации производства: «Рабочие — это не только рабочая сила, но живые люди с человеческими инстинктами и социальными желаниями». Выступая на промышленной конференции, напоминал, что «время, когда хозяева могли действовать самоуправно, исчезло». Но контроль промышленности, введенный Вильсоном, отчасти перешедший в регулирование, вызывал у него отторжение. Вмешательство государства в бизнес было для Гувера абсолютно неприемлемо. Не нравилось ему и втягивание Соединенных Штатов в дела Европы и мира, чем последние годы отличался Вильсон.