Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи - [49]

В Берлине Димитров снова бродил по книжным развалам. Купил и отправил в Софию собрания сочинений Куприна, Лермонтова, Тургенева,

Чехова. То ли в Вене, то ли в Берлине он приобрёл увесистый том в тёмносером переплете — «Болгарско-французский и французско-болгарский словарь» профессора Маркова. Для этой покупки существовала веская причина. Кабакчиев рассказал, что Ленин с интересом просмотрел подаренную ему болгарскую партийную литературу и проявил интерес к болгарскому языку. По просьбе Ленина Кабакчиев даже пытался достать для него словарь, но не сумел. И вот, увидев словарь, Георгий тут же вспомнил об этом.

Из Берлина в Росток, затем пароходом через Хельсинки в Петроград и поездом в Москву — таков дальнейший маршрут Димитрова. Сохранилась почтовая открытка, отправленная им из Хельсинки в Вену 23 марта 1921 года (возможно, так было условлено заранее). Это означает, что в Москву он прибыл в самом конце марта или в начале апреля.

В итоге путь от Софии до Москвы занял целых три месяца, включая промежуточные остановки, дополнительные поездки и пересадки. Этого времени вполне хватило для того, чтобы греческий коммерсант Соломон Йозеф бесследно исчез, а Димитров вернул себе свой прежний облик и статус.

«Отечество трудящихся всех стран»

После Вены и Милана холодная и тёмная Москва производила впечатление удручающее. Из окон бывшей гостиницы «Люкс», превращённой после революции в общежитие Коминтерна, виднелась Тверская с сугробами снега, заколоченные досками парадные подъезды, столбы с обрывками электрических проводов. С наступлением темноты жизнь столицы почти замирала. Обыватели, опасаясь грабителей, торопились запереться в своих домах.

А коридоры и лестницы общежития Коминтерна по вечерам оглашались хлопаньем дверей и громкими голосами разноязыких постояльцев. В комнатах при тусклом свете лампочек шли острые дискуссии. Каждый приехавший из-за границы подвергался перекрёстному допросу: жильцы «Люкса» надеялись обнаружить в их рассказах признаки близкого революционного взрыва. Но мировая революция запаздывала. Более того, и в судьбе русской революции наметился драматический надлом. То в одном, то в другом месте страны, продолжавшей жить по законам военного коммунизма, вспыхивали восстания крестьян, озлобленных постоянными реквизициями продуктов труда и действиями вооружённых продотрядов. На их подавление бросали армейские части. Мятеж случился даже в Кронштадте — цитадели революционной Балтики. На заводах стала популярной «волынка» — откровенный саботаж под видом непрерывных митингов. Инфляция достигла фантастических размеров. Взамен отменённых денег правительство выпускало новые и новые расчётные знаки с угрожающе растущим числом нулей. Однако и на них почти ничего нельзя было купить, поскольку предметы первой необходимости распределялись по строгим нормам.

Готовясь принять участников конгресса, ИККИ распорядился провести радикальную очистку «Люкса» от всех элементов, не имеющих непосредственного отношения к Коминтерну. В общежитии не хватало матрацев и умывальников, неясно было также, чем кормить гостей «Отечества трудящихся всех стран». Обеспечить сносные бытовые условия для делегатов конгресса Коминтерна правительство поручило лично председателю Реввоенсовета республики Льву Давидовичу Троцкому. В считаные дни с головотяпством и разгильдяйством было покончено. Привели в порядок комнаты и коридоры. Для бойцов мировой революции удалось обеспечить роскошный рацион: завтрак — хлеб, масло, чай и сахар; обед — суп с фасолью и салом, баранина с картофельным пюре, чай и сахар; ужин — колбаса с картофельным пюре, масло, чай, хлеб и сахар.

Обитатели «Люкса» с некоторым сомнением, если не разочарованием, отнеслись к решениям X съезда партии большевиков. Съезд, поддержав Ленина, высказался за введение натурального налога на крестьянские хозяйства, восстановление свободы торговли, оживление хозяйственного оборота, поощрение кооперации и развитие экономического сотрудничества с капиталистическими странами. Советская Россия, ядро будущего всепланетного союза советских республик, перешла от политики классовой войны к политике гражданского мира. Было о чём задуматься и Георгию Димитрову. Ведь ровно год назад во время дебатов о хлебной торговле в совете Софийской общины он яростно бичевал «частный капиталистический интерес», именно в нём усматривая причину нехватки продовольствия в городе. Ссылаясь на опыт большевиков, он требовал отмены свободной торговли и введения прямого распределения продуктов под общественным контролем. Теперь, ужаснувшись масштабу охвативших Россию бедствий, он оценил политический реализм Ленина, не побоявшегося крутых перемен.

Сразу же по приезде Димитров включился в подготовку учредительного конгресса Красного Интернационала профсоюзов. Судьба прежнего Международного секретариата профсоюзов, с которым сотрудничал в былые годы болгарский ОРСС, оказалась такой же, как судьба II Интернационала: с началом мировой войны он раскололся по линии отношения к войне. В 1919 году на конгрессе в Амстердаме усилиями международной социал-демократии был образован так называемый Амстердамский Интернационал профсоюзов. Противовесом этому реформистскому объединению, в котором состояло подавляющее большинство рабочих, должен был стать подконтрольный Коминтерну Красный Интернационал профсоюзов (Профинтерн). Организацией предстоящего конгресса Профинтерна занимался Международный совет (Межсовпроф), который возглавлял Михаил Павлович Томский — лидер советских профсоюзов. Бюро ИККИ приняло решение: «Просить т. Томского о том, чтобы тт. Димитрову, Ледеру и Кёнену была поручена выработка плана работы по созыву Международной] конференции профсоюзов]». То был первый документ Коминтерна, где упоминалась фамилия нашего героя. В Межсовпрофе он встретил своего старого знакомого Николая Глебова, познакомился с немцами Вильгельмом Кёненом и Фрицем Геккертом, поляком Владиславом Ледером, англичанином Томом Беллом, американцем Уильямом Хейвудом и другими профсоюзными вожаками. В генеральные секретари будущего Профинтерна прочили профессионального революционера-большевика Соломона Абрамовича Дридзо, известного по псевдониму А. Лозовский.