Геополитика постмодерна - [62]

С точки зрения евразийства оценки общей ситуации геополитического контроля обратные. России предопределено сохранять и расширять зоны своего влияния, и вопрос лишь в том, что необходимо четко сформулировать новую мировоззренческую базу, на основании которой можно это реализовывать. И здесь ясно, что одной апелляции к российской государственности недостаточно. Эта государственность — особенно в ее современном виде — вполне может быть совершенно безразлична и даже, вполне вероятно, неприятна и чеченцу, и татарину, и казаху, и украинцу, и даже белорусу. Материальных козырей для укрепления своих позиций у нынешней России явно недостаточно, и поэтому зоны, которые она контролирует, — и внутренние, и внешние — это крайне нестабильные пространства. Сегодняшние зоны российского контроля, как внешние (ЕврАзЭС и некоторые страны СНГ), так и внутренние (национальные республики, Кавказ, ряд краев и областей, населенных преимущественно русским населением) — это либо нечто инерциальное и подлежащее ослаблению и декомпозиции, как в проекте Бжезинского, либо, напротив, — территории «геополитического кредита», пространства «под паром», ожидающие новой мессианской идеи, новой цели для объединения, новой «manifest destiny» — с опорой на дух, волю, структуры и технологию. В ближайшие годы неопределенность России относительно своей идентичности должна быть решена, и, в зависимости от исхода этой уникальной драматической ситуации, геополитический контроль будет либо рушиться по цепной реакции (причем и во внутренних, и во внешних поясах), либо, обретя надежную духовную, идейную и ценностную цивилизационную ось, укрепляться и расширяться, но на новых евразийских основаниях. В обоих случаях геополитическое качество и геополитическая суть этого контроля будут различными: в первом случае это будет энтропийная инерциальность остывающих энергий «имперского прошлого», во втором — сущностно новый процесс «евразийской интеграции».

Еще раз хочу подчеркнуть, что нынешний геополитический статус России есть нечто хрупкое, преходящее, эфемерное. Всерьез его изучать, осмыслять нельзя, а говорить о зонах контроля бессмысленно. Это все равно, что углубляться в анализ состояния агонизирующего организма: если он умрет, то это будет иная реальность, реальность трупа, если выздоровеет, то мы будем иметь дело с иным существом. Пока же речь идет о неустойчивом процессе, всерьез рассуждать о нем, как о чем-то долговременном и стабильном, глупо. Мы видим, что за последние годы геополитическая агония несколько стабилизировалась, есть основания надеяться на евразийское выздоровление — и в таком случае можно будет всерьез говорить о контроле — но пока это слабые и неуверенные поползновения, теоретизировать относительно этого малого колебания могут только «графоманы от аналитики».

У нынешней России есть ряд слабых геополитических зон внутри границ — Кавказ, Татарстан, Якутия, Дальний Восток, Сибирь, Краснодарский край и ряд сильных позиций вне границ — Беларусь, Армения, Казахстан, Таджикистан, Киргизия. Для усиления слабых и сохранения сильных позиций необходимо качественное изменение геополитической самоидентификации России в самом ее ядре — в волевом и интеллектуальном центре власти. Как всегда в моменты исторической «чрезвычайной ситуации» (Ernstfall), все решения должны приниматься волюнтарно — никакой гарантийной юридической, политической, ресурсной базы для них нет. Будет воля к евразийству — найдутся юридические нормативы, политическое оформление, подтянутся и ресурсы. Не будет воли к евразийству, все постепенно, пусть синусоидально, но рассосется. В нашей ситуации тот, кто не нападает, подвергается нападению. Это — закон органической жизни. Если у нашего организма нет сил к росту, не стоит заблуждаться относительно других соседних или с другого берега организмов — у кого-то всегда есть силы к росту. И естественно, за счет того, у кого этих сил нет.

Еще раз: геополитика — это наука о жизни, витальности, об органических энергиях государств и народов. Контроль — это не что иное как замер жизненных сил нации. Евразийство ставит на максимум жизненной энергии. Может быть, именно такой подход необходим, чтобы сохранить имеющееся. Противоположная позиция, даже консервативная, в рамках РФ, неизбежно приведет (увы, уже приводит) к утрате наших позиций вовне, что при первом удобном случае не замедлит проявиться и внутри. Тот, кто не с Евразией, тот против России .

«РЖ»: Что на самом деле происходит сейчас в Средней Азии? Понимают ли американцы, с чем они столкнулись, имея дело со среднеазиатскими республиками? Возможно ли поднятие экономики среднеазиатских государств и создание экономических «среднеазиатских тигров», или же эти регионы цивилизационно обречены на постоянное отставание? Были ли позиции советской власти достаточно сильны в Средней Азии, чтобы сегодня говорить об этом регионе в контексте наших исконных геополитических интересов?

А. Дугин: Отвечу по порядку. В Средней Азии происходит расширение стратегического пояса (сужение кольца «анаконды») атлантизма за счет пояса стратегического влияния евразийства. Совершенно ясно: у нас отнимают то, что мы не хотим сохранять и охранять.