Гены-убийцы - [15]

«Папочка, – сказал ему в ответ Римо, – человека делает лучше или хуже других не его кровь. Все дело в том, как он поступает, как мыслит».

«У тебя все это получается неплохо, со скидкой на то, что ты рожден белым».

«Ты взял меня в ученики, потому что никто в твоей деревне не подходил на эту роль. Однажды ты попытался выдрессировать односельчанина, но тот оказался лентяем и предателем. Тебе пришлось искать ученика в мире белых людей. Так ты нашел меня».

«Я не знал, что ты окажешься таким способным. Ты много знал. Я взялся за тебя благодаря твоим знаниям, а не потому, что ты белый. Я скорее поручил бы слону шлифовать алмазы, чем стал бы искать белого для передачи ему тайн Синанджу. Однако ты оказался на высоте, и – о, радость! – благодаря моему таланту педагога мы получили в итоге слона, шлифующего алмазы. Слава мне!»

«Это одна из твоих молитв или упражнение для утреннего пробуждения?» – спросил Римо.

Чиун не понял смысла оскорбления, но уловил язвительный тон фразы. Что ж, когда нежный, любящий бутон раскрывает свои лепестки, даруя благословение, то при этом неблагодарная пчела получает возможность для злого укуса. Цветком был Чиун, пчелой – Римо.

Охранник в дверях Бостонской аспирантуры впился взглядом в удостоверения.

– Вы – Римо Клутье и Ванго Хо Пан Ку ? Так, мистер Ку?

– Совершенно верно, – ответил Чиун.

– Проходите, – бросил охранник.

Длинный ноготь Чиуна мелькнул в воздухе со стремительностью змеиного жала. Охранник ничего не успел заметить. Однако у него зачесалась кисть.

Он потер зудящее место и обнаружил на руке кровь. У него была вскрыта артерия.

То был, разумеется, не слепой акт насилия. Чиун рассматривал это как дар тому, на кого он работает.

Он никогда в жизни не встречал формы правления, подобной американской, и никак не мог взять в толк, почему Смит не торопится убить президента и занять трон, а посему предполагал, что они с Римо работают на благо американского народа. Римо объяснял ему, что охранники – слуги общества.

Поэтому, входя в Бостонскую биологическую аспирантуру, Мастер Синанджу преподал слуге американского общества урок ответственности перед работодателем и проучил за заносчивость в отношении общества как такового.

Кроме того, урок Чиуна означал, что нетерпимость, особенно со стороны низшей расы, будет в Америке наталкиваться на нетерпимое к ней отношение Мастера Синанджу.

Наказание не было настолько суровым, чтобы охранник рухнул на колени и стал взывать о помощи, обливаясь кровью. Тут Чиун проявил понимание, которого так недостает этой нации.

Нельзя сказать, чтобы белые были совершенно ни для чего не пригодны.

Чиун знал, что в некоторых областях они добиваются успехов. К ним относились, к примеру, чудеса, происходящие у них в лабораториях. На протяжении последних полутора веков Мастера Синанджу возвращались в свою корейскую деревню с рассказами о загадках Запада. Сначала это были машины, говоря в которые, люди слышат друг друга за много миль, потом – летающие люди, движущиеся картинки на стеклянных экранах и то, как западный знахарь без всякой умственной подготовки, просто всадив в пациента иглу, умудряется усыпить его, не причинив боли.

Запад был полон загадок. Взять хотя бы распутниц с размалеванными физиономиями. Сам Чиун спрашивал в молодости своего Мастера и наставника о западных женщинах.

«Нет, – отвечал наставник, – неправда, что их интимный орган устроен не так и что в нем есть иголки, которые причиняют тебе боль, если ты не платишь им за услуги».

«Тогда какие они?» – допытывался Чиун, по молодости лет восприимчивый к загадочным историям.

«Какие есть, такие и есть. Сама жизнь – величайшая загадка. Все остальное – это то, что ты знаешь или то, что упустил».

«Мне больше нравится загадочное», – ответил Чиун.

«Ты – самый непослушный ученик, какой когда-либо был у Учителя».

Этот упрек неоднократно адресовался молодому Чиуну, но тот никогда не признавался в этом собственному ученику, Римо. Пусть Римо думает, что это он – самый непослушный ученик во всей истории Дома Синанджу.

Западная лаборатория представляла собой восхитительное зрелище: колбы в форме толстых пальцев, прозрачные пробирки, огоньки, зажигаемые таинственными силами вселенной.

– Это всего лишь лаборатория, папочка.

– Мне хочется увидеть загадочный дематериализатор. Я слышал о нем, но мне уже много лет не удается на него взглянуть. А ваши кудесники давно держат его в своих волшебных дворцах. Давно!

– Понятия не имею, о чем ты. Нам надо найти старую лабораторию доктора Файнберг и понять, кого мы, собственно, разыскиваем.

– Западную волшебницу. Очень опасная порода. Прежде сила Запада никогда не заключалась в ваших уродливых белых телах, а только в ваших волшебных машинах.

– В белом теле нет ничего уродливого.

– Ты прав, Римо. Терпимость! Я должен терпимо относиться к жирным пожирателям мяса. Мертвенная бледность может казаться красотой тем, кто сам мертвенно-бледен.

Вход в лабораторию доктора Файнберг охранялся. Охранники удовлетворились предъявленными им удостоверениями.

– Мне здесь нравится, – сказал Чиун.

В дальнем углу помещения сидел за столом брюнет лет сорока пяти, мрачно смотревший через очки прямо перед собой. Стоило Римо сделать попытку представиться, как мрачный принялся безжизненным тоном повторять то, что твердил уже десяткам людей. При этом он не смотрел на Римо.