Генштаб без тайн. Книга вторая - [2]

Положение подопытного кролика злило меня. Стало ясно, что все это — часть уже хорошо известной в Генштабе натовской спецпрограммы, имеющей целью «размыть образ врага», внедрить в сознание наших военнослужащих установки, которые бы заставляли их не так агрессивно относиться к блоку и к намерению его руководства продвинуться на Восток.

Весь набор банальных аргументов, которые с истинно арийской добросовестной прямолинейностью излагал Диль, был мне тоже хорошо известен. Я лишь делал вид, что внимательно слушаю его, а сам думал о своем…

Еще в первой половине 80-х годов, когда наша разведка выудила в натовских штабах документы, свидетельствующие о намерении альянса расширить зону своего влияния за счет разваливающейся коалиции соцстран, меня поражала та вялость, с которой Кремль прореагировал на эту информацию (даже тогда, когда Венгрия тайком от Москвы стала напрашиваться в НАТО, еще состоя в Варшавском Договоре).

Создавалось впечатление, что Горбачев, упоительно токовавший о перестроечных процессах и о новом мышлении, не придавал значения проблеме, очертания которой не только легко прогнозировались, но и были уже хорошо видны. Даже самые серые офицеры советского Генштаба отлично понимали, что вывод наших войск из Восточной Германии приведет к опасным для СССР кардинальным изменениям на военной карте Европы.

Сотрудники «Штази» (разведка бывшей ГДР), глубоко внедрившиеся в штаб-квартиру НАТО в Монсе (Бельгия), поставляли в «центр» исключительно достоверные и ценные сведения (немецкому агенту удалось даже жениться на сотруднице одного из отделов штаб-квартиры блока, откуда и добывались ценнейшие сведения). Разумеется, Кремль о поступающей в «Штази» информации и о далеко идущих планах Североатлантического альянса тоже знал. Знал и о том, что некоторые наши друзья по соцлагерю начинают потихоньку поворачиваться задницей к Москве.

Казалось, что, провозглашая одну за другой свои инициативы, радикально меняющие расстановку сил в Европе, Горбачев не всегда понимал глубину военно-политических последствий своих предложений. Конечно, сейчас легко валить все на Михаила Сергеевича. Но факт остается фактом — ни в Кремле, ни в правительстве не нашлось тогда людей, которые смогли бы серьезно предостеречь Горбачева от слишком поспешных решений, связанных с выводом наших войск из Европы. Молчаливая или поддакивающая цэковская «свита» развязывала ему руки.

Пожалуй, самыми первыми нашими союзниками, раньше всех почуявшими угрозу, которую несли соцлагерю политические «прорывы» Горбачева, были восточные немцы. Один из самых преданных наших партнеров, руководитель разведки ГДР Маркус Вольф, писал в своем дневнике:

«…Еще оставался проблеск надежды на разум, прежде всего в позиции нашего главного союзника. Даже в самых мрачных предчувствиях я не мог представить себе, что произойдет в результате подписания договора «два плюс четыре». Несмотря на нараставшие сомнения в политических способностях Горбачева, я долго после того, как стали известны решения, принятые в июле 1990 года в Архызе — а согласно им территория ГДР без всяких условий включалась в НАТО, — не верил и не хотел верить в то, что лидер Советского Союза, не возразив и словом, мог бросить своих ближайших друзей и союзников на произвол судьбы. Этот шаг вызвал не меньшее удивление нового друга Горбачева Гельмута Коля и его окружения…»

Продолжая делать вид, что внимательно слушаю Диля, я думал о том, что он чем-то очень похож на других офицеров НАТО, с которыми мне довелось встречаться и беседовать во время зарубежных поездок с министром обороны или во время приемов на Арбате. По многим вопросам мы находили общий язык. И лишь когда заходила речь о том, несет или не несет в себе угрозу для России расширение НАТО на Восток, беседы превращались в общение глухих со слепыми.

Каждая сторона выдвигала свои аргументы. Мы кропотливо выстраивали свои оборонительные редуты, на которые с легкой усмешкой «наезжали» самоуверенные оппоненты. Мы продолжали дружно лопотать о недопустимости расширения НАТО в сторону наших границ, но чем дольше это длилось, тем яснее становилось, что к нам уже никто не прислушивается.

Диль говорил о важности обмена информацией между нашими армиями и о том, что в российских Вооруженных силах НАТО все еще воспринимается как агрессивный военный блок. Он пожаловался на какую-то статью в «Красной звезде», в которой якобы слишком негативно говорилось о НАТО.

— И у нас есть к вам аналогичные претензии, — сказал я Дилю. — Не так давно один из натовских генералов обвинил наш Генштаб в нежелании участвовать в обсуждении проблем отношений Россия — НАТО. Это не соответствует действительности. Начальник Генштаба генерал армии Самсонов во время недавней встречи с американским генералом Шаликашвили заявил, что готов в любой момент сесть за стол с натовским руководством.

— Если бы между нами были налажены надежные каналы обмена информацией, то таких досадных накладок не случалось бы, — сказал Диль, — мы уже давно предлагаем вам обменяться офицерами связи.

Я хорошо знал, что многократные и навязчивые просьбы генсека НАТО Хавьера Соланы прикомандировать к российскому Генштабу натовских офицеров связи министры обороны Павел Грачев и Игорь Родионов повесили в воздухе: прежде всего надо было утрясти общие принципы отношений между Россией и альянсом.