Генрих V - [94]
Армия, которую Генрих взял с собой во Францию в 1415 году, могла насчитывать около 10.500 человек, из которых (в общих цифрах) 40% составляли конные лучники, 35% — пешие лучники и 25% — латники. Это означает, что 65% армии имели одного или несколько коней. Состав боевых сил говорит нам о том, что Генрих, возможно, планировал сделать. Присутствие такого количества конных солдат в кампании, в которой сначала была предпринята крупная осада, говорит о том, что король, возможно, имел в виду нечто большее, чем просто захват Арфлера, для чего вполне хватило бы и меньшего конного войска. Такое количество конных лучников указывает на то, что, если бы осада была завершена быстрее, Генрих мог бы продвинуться во Францию гораздо дальше, чем он это сделал. Однако их присутствие сделало более осуществимым поход в Кале, который, с уверенностью, отраженной в Gesta, мог быть осуществлен за несколько дней.
Контракты на 1415 год также подчеркивают решимость Генриха захватить Арфлер, чего бы это ни стоило. Арбалетчики (с оружием, более эффективным против неподвижных целей, таких, какие чаще всего встречаются при осаде) были привезены из Гаскони[719]; 120 рудокопов, которые, возможно, прибыли из района Форест Дин (шесть из них получали жалование эсквайров, остальные — лучников), напоминают нам о том, что, вероятно, много сил было потрачено на то, чтобы добиться разрушения стен и бастионов Арфлера[720]. Разнообразие рабочих, оружейников (некоторые из них, судя по именам, не англичане)[721], изготовителей шатров и палаток[722] и сапожников[723] для изготовления обуви говорит о том, что предусматривалась осада, которая не закончится быстро.
По свидетельствам очевидцев, аккуратное деление на свиты, каждая из которых была указана с именем ее предводителя, которые могли плыть вместе, вскоре начало распадаться. Многие воины, как мы знаем из хроник, умерли во время осады, в основном от болезней; другие заболели, и им пришлось предоставить отпуск, и затем доставили домой на кораблях[724]. Списки, которые, вероятно, являются неполными, позволяют предположить, что по крайней мере 1.687 человек были официально признаны негодными к службе. Они включают широкий спектр людей: герцог Кларенс; граф-маршал; рыцари, такие как Джон Фастольф; Томас Родборн, духовник короля; экипажи нескольких кораблей; три менестреля, сопровождавшие графа Арундела, шорники, кузнецы, конюхи, рабочие и три палача[725].
Вполне вероятно, что потери от болезни составили около 15% от общей численности английской армии при Арфлере, а возможно, и больше. Болезни, как мы помним, свирепствовали и внутри осажденного города, и, возможно, оказывали свое влияние на тех, кто вошел в город после его сдачи, а их симптомы проявились только в походе к Кале: армия, прибывшая в Азенкур, была численно меньше той, что покинула Арфлер двумя неделями ранее[726]. Смерть и болезни, таким образом, были значительными факторами в изменении облика английской армии между августом и октябрем 1415 года. Другие факторы тоже сыграли свою роль. Некоторые люди были убиты при Арфлере; другие остались в составе сводного гарнизона, который был создан и оставлен под командованием графа Дорсета[727]. Многие попали в плен по дороге в Азенкур, некоторые только за день до битвы,[728] другие — во время самой битвы. Некоторые погибли на поле боя, один был убит "попав в плен"[729]. Некоторые должны были умереть в Кале, от ран, болезни, истощения. Мы не знаем сколько таких было.
Влияние на свиты должно было быть очень разным. Сэр Роуленд Лейнтэйл покинул Англию со свитой из 48 человек, включая его самого. Из них три латника были отправлены домой больными, а два лучника погибли при Арфлере, остальные 43 человека, пережив битву при Азенкуре, благополучно вернулись в Англию[730]. Cэр Ричард Кигли покинул Ланкашир во главе двух групп. Первая состояла из 50 лучников, которых он подрядился доставить к королю в Саутгемптон[731]. Из них 10 (или 20%) заболели и были отправлены домой до падения Арфлера; 6 (12%) умерли там; 8 (16%) остались в составе гарнизона; еще 7 (14%), пережив поход к Азенкуру, попали в плен накануне битвы: только 19 (38%) из первоначальной группы добрались до дома в ноябре[732]. Вторая группа состояла из свиты Кигли, состоявшей из 6 латников и 18 лучников, что, включая его самого, составляло 25 человек. Из них двое лучников (8%) заболели и вернулись в Англию; один человек (4%) погиб при Арфлере, а еще трое, включая самого Кигли (12%), в битве при Азенкуре, где также погибли четыре лучника (16%). 15 человек (60%) вернулись домой[733]. Это означает, что треть свиты Кигли (8 из 25) погибла во время службы королю; что половина погибших — это латники; и что более половины латников (4 из 7), покинувших Англию, так и не вернулись домой, в то время как при Арфлере погибли 3 человека из 25 прибывших. Такие цифры не являются типичными, но они заставляют не верить утверждениям хронистов о том, что при Азенкуре погибло мало англичан. Только по контрасту с количеством убитых французов можно утверждать, что это заявление имеет хоть какой-то смысл. Почти 30% первоначального состава отряда Кигли не пережили битву: из тех, кто дошел до нее, еще большая часть не покинула поле боя живыми
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.