Генрих IV - [25]

Как-то ее навестил сын, прощаясь с которым она поручила сказать королю, чтобы он не воображал, будто Генрих Гастон его сын…

Убийство Генриха Равальяком, судя по многим данным, не обошлось без соучастия маркизы де Вернейль, но это пятно на памяти фаворитки исчезает во множестве других. Последним скандалом, достойно заключившим общественную жизнь куртизанки, был иск, предъявленный ею 15 сентября 1610 года на герцога Гиза, давшего ей «письменное обещание» жениться на ней и отрекшегося от своей подписи. По повелению правительницы

Марии Медичи дело было прекращено, а истице предложено избавить порядочных людей от своего лицезрения и куда-нибудь удалиться. Она умерла 9 февраля 1633 года в каком-то уединении, ничтожная, презренная.

Возвратимся к герою нашего очерка, покуда еще живому, но сильно состарившемуся – не столько от лет, сколько от забот и трудов, в особенности по части любовных приключений. Независимо от недуга, неизбежного следствия невоздержанности, расшатавшего когда-то крепкий организм Генриха, глубокие морщины избороздили его высокий лоб, глаза потускнели, щегольски закрученные усы и острая бородка посеребрились сединой, горбатый нос – типическое отличие Бурбонов – припух, подернулся красноватыми прожилками и как будто пригнулся к подбородку… Так изменило время прежнего красавца, не прикасаясь к его сердцу, бившемуся так же страстно, как в юности. Скажем более: в своей последней любви к Шарлотте Монморанси Генрих явился юношей-поэтом, вздыхающим, мечтающим и, увы! – смешным, как и всякий влюбленный старик.

В январе 1609 года Мария Медичи устраивала во дворце домашний спектакль, в котором придворные девицы должны были разыграть балет «Нимфы Дианы». В числе участвовавших находилась четырнадцатилетняя дочь коннетабля Монморанси Шарлотта Маргарита, красавица невиданная.[24] Король встретил ее на репетиции 16 января и не мог не выразить восхищения бывшим при нем Белльгарду и капитану телохранителей Монтеспану. Те, разумеется, согласились с Генрихом, что видеть Шарлотту – значит ее любить, и сердце короля запылало… последней любовью. Победить красавицу он вздумал по прежним примерам, выдав ее предварительно за сговорчивого и непритязательного мужа. Искателей руки Шарлотты был целый легион, из которого особенно выделялся друг короля, постоянный его товарищ в игре и забавах, полковник отряда швейцарцев Бассомпьер. Хотя с ним и соперничал в сватовстве двоюродный брат красавицы герцог Буйлльон, но король готовил третьего претендента – своего племянника, принца Конде, по характеру подходившего его замыслам. Конде был нелюдимый, молчаливый, всегда скромный, послушный, какой-то загнанный; вдобавок к этому, кажется, побаивался женщин и вообще не охотник до прекрасного пола. Имея под рукой запасного мужа, король приступил к интриге.

Вскоре после балета Генрих, страдая подагрой, принимал в Лувре Шарлотту и ее тетку, госпожу д'Ангулем (побочную дочь Генриха II), приехавших его навестить. После обычных приветствий король повел речь о женихах и назвал Бассомпьера, спросив Шарлотту будто мимоходом: нравится ли он ей? Красавица, как благовоспитанной, целомудренной девице подобает, покраснела и сказала, что ее долг повиноваться воле родительской. Тонкий знаток женского сердца, Генрих понял, что Бассом-пьер Шарлотте нравится, и принял это к сведению.

На другой же день Бассомпьер по приглашению короля явился к нему в кабинет. Генрих после небольшого вступления с уверениями любви и доброжелательства предложил своему приятелю составить ему партию – не карточную, а иную, женив его на мадемуазель д'Омаль и дав ему герцогство.

– Вам угодно, государь, чтобы я разом женился на двух невестах? – возразил Бассомпьер. – Вам, конечно, известно, что я сватаюсь за дочь Монморанси?

– Друг, – отвечал король, – поговорим откровенно. Я до безумия влюблен в Шарлотту. Если ты женишься на ней и она тебя полюбит, я тебя возненавижу; если же она полюбит меня, ты меня возненавидишь. Зачем нам с тобой ссориться? Я хочу выдать ее за моего племянника, принца Конде, и ввести в мою семью… Шарлотта будет опорой и утехой моей старости. Мужу ее, который охоту предпочитает всяким красавицам, я дам ежегодно по сто тысяч ливров, а от нее, кроме чистой, невинной любви, ничего другого не желаю и не потребую!..

– Знаю я эту чистую любовь! – проворчал Бассомпьер.

Но делать было нечего – покорился воле королевской, а Генрих усердно принялся за сватовство Конде. Дело уладилось, и 17 мая 1609 года Шарлотта Маргарита Монморанси сочеталась браком с принцем Конде, племянником королевским. Коннетабль дал за дочерью сто тысяч, король за принцем – полтораста тысяч экю годового дохода, да сверх того подарил невесте бриллиантов тысяч на двадцать ливров. Молодому супругу Генрих ни слова не говорил о своих замыслах; с Шарлоттой объяснялся на непонятном для нее языке вздохов и томных взглядов… Однако же, как бы то ни было, Конде очень хорошо знал тайну сердца своего державного дяди и потому немедленно после свадьбы уехал с молодой женой из столицы в Сен-Валери. Король захворал с досады, но вместе с тем, сбросив маску доброго старичка, превратился в бешеного сатира и стал гоняться за новобрачными по пятам. По примеру прежних лет Генрих прибегнул к переодеваниям и превращениям. Юпитер мифологический принимал на себя вид быка, лебедя, золотого дождя, облака, даже муравья для обольщения Европы, Ио, Данаи и многих других красавиц. Генрих, отдавая себя на посмешище если не Европы, то Франции, чтобы видеть Шарлотту, наряжался крестьянином, конюхом, псарем, не достигая цели своих желаний, а только сам служа мишенью насмешек не только племянника и его жены, но всего двора и города. На официальные приглашения прибыть ко двору с женой принц обыкновенно отвечал отказом или являлся один. В июле 1609 года молодые супруги приехали в Фонтенбло, на свадьбу герцога Вандомского с девицей де Меркер, и здесь принц не отходил от жены своей ни на шаг, к совершенному отчаянию влюбленного Генриха. Впрочем, довольствуясь лицезрением своего идеала, король разрядился, как молодой человек, выказал необыкновенную ловкость на карусели и, забывая подагру, пускался даже в танцы… Жестокосердая едва обратила внимание на это жалкое кокетство влюбленного старика. Дня через два принц со своей супругой уехал обратно в свое поместье. Осенью срок беременности Марии Медичи приблизился к концу, и по этикету, а также согласно воле короля при разрешении ее от бремени обязаны присутствовать все принцы и принцессы королевской крови. На этот раз принцу Конде отказаться было невозможно, хотя его удерживал двойной страх – и за себя, и за жену. В первом случае он опасался заточения в Бастилию за свои политические интриги, во втором – его пугала любовная интрига, которую король, несмотря на все неудачи, продолжал вести с неутомимым терпением и надеждой. Бедный муж прибыл в Париж один, прибегнув к покровительству Марии Медичи, взяв с нее слово, что королева сама будет охранять принцессу от преступных покушений своего супруга. Это было в конце октября, а 26 ноября 1609 года королева разрешилась от бремени дочерью Генриэттой Марией.