Генрих III. Шекспировский король - [12]

Королева Марго, когда писала эти строки, не могла забыть свою рано проявившуюся враждебность к будущему Генриху III. Он отвечал ей тем же. И не без оснований. Однако другие свидетели не подтверждают обвинений Маргариты Валуа. Клод Атон пишет в 1561 году: «Господа принцы крови, младшие братья короля, были отданы достойным наставникам-католикам, которые

каждый день водили их на мессу…». Конечно, присутствие на мессах не гарантирует абсолютной преданности римской религии. Однажды Карл IX, беседуя с женой Антуана де Бурбона Жанной д'Альбре, спросил, почему ее муж сопровождает его на мессах. Она ответила, что он делает это из почтительности к нему. Король заметил, что охотно принимает его почтительность, что же касается его самого, то он ходит туда только для того, чтобы доставить удовольствие своей матери. Как свидетельствует Клод Агон, Екатерина действительно следовала религиозным обрядам. Однако проницательный ум Теодора де База понимал, что это лишь игра на публику. «Уверяю тебя, писал он Кальвину 16 декабря, королева расположена к нам лучше, чем когда бы то ни было… Благодарение Господу, я могу тайно сообщить тебе множество вещей о грех ее сыновьях, которые я узнал из хороших источников. В своем возрасте они такие, о чем ты не смел бы и мечтать…» На самом деле любимый ученик реформатора был слишком оптимистичен. Несмотря на свой легко поддающийся влиянию возраст, три сына Генриха II остались католиками. Из них троих Генрих III предоставит в будущем доказательства чистой и безграничной преданности католицизму. С некоторых пор в нем стала заметна никак не соответствующая его возрасту склонность к древней религии. Это было Тем более удивительно, что его гувернер Карнавале никогда не считался ревностным католиком. Франсуа Карнавале был удивительным человеком. В основном он занимался школой де Турнель, где знатная молодежь училась искусству верховой езды, не игнорируя при этом свое духовное и умственное развитие. Ронсар назвал его «вторым кентавром Хироном». Очень сомнительно, чтобы этот человек склонял своего ученика к ереси. Согласно депеше Венитьена Суриано (4 ноября 1561 года), Александр-Эдуард проявлял холодность к своему кузену Генриху Наваррскому (бывшему на два года младше его), которого Жанна д'Альбре воспитывала как гугенота, и был расположен только к Генриху де Жонвилю, старшему сыну герцога Франциска де Гиза, будущему Балафре. Шантонне, в свою очередь, сообщал в Мадрид (депеши от 14 и 16 октября), что «никто не выступает против новой религии так же свободно, как герцог Орлеанский. Он не переносит никого, кто следует этим нововведениям». Подобные свидетельства противоречат словам Маргариты Валуа, всеми способами клеймившей брата в своих «Мемуарах». Что же привело де Гизов к намерению избавить его от влияния его матери? Их неудачная попытка похитить его, чтобы удалить от двора, вызвала у Екатерины самую живую тревогу. В действительности очень трудно представить истинное состояние духа молодого принца среди столь противоречивых свидетельств. Конечно, в зрелом возрасте Генрих II станет идеальным ортодоксом и глубоко верующим человеком. Как рассказывает его секретарь Жюль Гассо в записке государственному секретарю Виллеруа, король назовет гугенотов «лжецами и хвастунами». Что касается эпизода, где он в 10 лег исполнял главную роль, то он очень показателен и свидетельствует о крайней нестабильности политической ситуации и о сильном ослаблении королевской власти в то неспокойное время.

Попытка похищения >( октябрь — ноябрь 1561 года )

Во время пребывания двора в Сен-Жермен, когда королевское правительство все больше склонялось к реформе, де Гизы подсказали королеве-матери, что было бы мудро разместить ее детей в разных местах. Жена Франциска де Гиза Анна д'Эст предложила отправить молодого Александра в Лотарингию, где правила его сестра герцогиня Клавдия, а Эркюля-Франциска в Савойю, где он мог бы найти защиту и покровительство своей теги герцогини Маргариты. Такая неожиданная забота насторожила Екатерину. Послать герцога Орлеанского в Лотарингию, герцога Анжуйского в Савойю, не значило ли это отдать в руки могущественных католиков будущее Франции и в случае необходимости дать им возможность сделать из принцев крови заложников? Герцог Орлеанский вполне мог бы служить номинальным главой партии католиков. Екатерина встревожилась еще больше, когда узнала от одного из слуг герцога Орлеанского то, что доверил ему ребенок: 11 октября 1561 года герцог Немур, Жак Савойский, отвел Александра в сторону и тайно разговаривал с ним. Прославившийся в итальянских войнах и известный своими галантными похождениями, Немур недавно вошел в королевский Совет. Его склонность к де Гизам была очевидна, тогда как Бурбоны и реформаторы испытывали к нему явную неприязнь. Узнав от слуги о предложениях Немура, Екатерина на следующий же день пришла к сыну в сопровождении дам де Крюссоль, де Карнавале и де Виллекье. Королевскому сыну оставалось только рассказать все, что он знал.

Жак Савойский наудачу спросил его: «Какую религию вы исповедуете? Вы гугенот или нет? — Я исповедую, — ответил ребенок, — религию своей матери». Поскольку две служанки королевы находились за занавесом и прислушивались к разговору, Немур отвел принца подальше и продолжал: «Не замечаете ли вы осложнений в королевстве, которые могут стать причиной его гибели? Король Наваррский и господин Конде хотят стать королями Франции. Было бы хорошо, если хотя бы вы находились в безопасности… Если пожелаете, я отвезу вас в Лотарингию или Савойю. Вам будет там очень хорошо с вашей сестрой госпожой Лотарингской или вашей тетей госпожой Савойской! Они так любят вас! Вы будете окружены там почетом и уважением! Конечно, там будет гораздо лучше, чем во Франции, где все идет из рук вон плохо, и где к тому же вы не в безопасности. У меня есть возможность забрать вас отсюда так, что никто не сможет помешать. И никто ничего не узнает…». Он добавил, что господин де Гиз намеревается покинуть двор и не сможет позаботиться о молодом принце, но в следующий свой приезд он предоставит себя в его полное распоряжение.